Директор московского Центра защиты от стресса Хасай АЛИЕВ работал с пострадавшими от террористических актов в Кизляре и Каспийске и надеется, что его методики психологической реабилитации помогут не только заложникам и их родственникам, но и остальным москвичам.

-- Хасай Магомедович, вы уже подключились к работе с освобожденными?

-- Думаю, сегодня начнем. Но наши методики уже используются. Мы же только на прошлой неделе закончили подготовку 120 психологов для ГУВД Москвы и Московской области. И некоторые специалисты уже работают в реабилитационном центре.

-- Сообщалось, что сейчас с пострадавшими работает пять бригад психологов. Этого, на ваш взгляд, достаточно?

-- Эффективность работы психологов зависит не от количества специалистов или от количества людей, с которыми нужно работать, а от того, удастся ли психологу создать к себе нужное отношение. Если правильно все делать, то можно работать с большой аудиторией. Например, после набегов Радуева на Кизляр мне удалось весьма успешно работать с детьми. В одном большом зале мы собрали для психологической реабилитации 240 детей и педагогов. Мне кажется, что за одно занятие удалось снять напряженность, избавить их от возможных неприятных последствий.

-- А что именно им угрожало?

-- То же, что сейчас угрожает родственникам заложников, самим пострадавшим, москвичам. Причем работать психологам уже сегодня нужно со всеми -- в том числе и с милиционерами, которые участвуют в операции по освобождению заложников или стоят в оцеплении. Ведь последствия нынешнего стресса могут проявиться позже. На пятый день, на восьмой. Существует такое понятие -- механизм после действия. Грубо говоря, коленки начинают трястись уже после того, как драка кончится. У этих людей может быть и нарушение сна, и тревожность, и резкое повышение давления, и учащенное сердцебиение. То есть нарушение нервной системы приводит к нарушению работы уже всего организма.

-- Каковы шансы, что беседа с психологом это предотвратит?

-- Сегодня уже есть методики, которые эффективны даже в случае с людьми, которые не готовы к речевому контакту. То есть с людьми, которые находятся в таком подавленном состоянии, что практически не реагируют на попытки заговорить с ними, попытки успокоить. Мы, например, предлагаем людям несколько приемов и подсказываем, как определить, какой именно будет наиболее эффективным. И человек примеривает эти приемы на себя, это не сложнее, чем ботинки в магазине выбирать. И когда он с помощью психолога находит нужный прием, происходит разгрузка, сброс напряжения. Более того, эта методика работает автоматически, независимо от того, верит человек в то, что ему окажут помощь, или нет.

-- Можете ли вы сказать, проявился ли в нынешней ситуации так называемый «стокгольмский синдром», когда заложники как бы объединяются с террористами?

-- Такая ситуация не исключена, но пока я бы не стал точно утверждать, что этот синдром проявляется. Мы же не видим, что на самом деле творится в зале. Туда террористы не пускают даже переговорщиков.