В какой момент «без вести пропавший» становится «погибшим»? Кто решает, что надежды больше нет? Каким-таким постановлением можно перевести человека из живых в мертвые? В среду представители МЧС заявили о том, что и так было ясно: спасатели уже не рассчитывают найти живых под сошедшим с гор ледником. И хотя газеты уже давно злоупотребляют заголовками в духе «Кавказский пленник» или «Последний герой», некролог писать нельзя. Сережа и его товарищи лишили нас этой возможности, оставив нам -- даже не надежду, но какое-то странное чувство продолжающейся жизни. Ощущение того, что есть нечто такое, что смерть, случайность, фатальное стечение обстоятельств не могут отменить.

Лейтмотив последних статей о Бодрове -- Сергей был символом поколения, героем эпохи. Сам он думал об этом немного иначе: «Еще в десятом классе школы я заметил, что люди старше меня на год -- другие, другого времени. На год младше -- совсем другой мир, который непонятен и непознаваем. Было ощущение, что мое поколение выросло в особой ситуации. Хотя каждое поколение так про себя считает. Со старшими мне, конечно, легче, чем с младшими. С младшими робеешь больше. А уж дети, с которыми мне очень интересно общаться, кажутся мне новой расой. Какие-то инопланетяне, которые очень нас удивят. Если, конечно, не станут такими же, как мы» (в статье использованы фрагменты интервью, взятого у Сергея весной 2000 года, перед выходом на экраны «Брата-2»).

Может ли стать символом поколения человек, настолько непохожий на окружавших его людей, на свое время? Он был красивым, органичным, искренним. Время было уродливым, изломанным, лживым. Сергея нельзя привязать ни к одной поколенческой тусовке. Наоборот, сногсшибательная, освобождающая новизна «Брата» Алексея Балабанова как раз и заключалась в том, что герой этого фильма мог легко находить общий язык с кем угодно -- с обрусевшими немцами, вагоновожатыми, бандитами и девочками из ночного клуба, -- сам при этом оставаясь чуть в стороне, на отшибе, сбоку. Он был той ниточкой, которая незаметно сшивала разобщенное общество. Тем, кто любил его фильмы, он подарил ощущение единства, независимо от возраста и социальной среды, и оно далеко не сводится к русскому национализму, в котором «Брата» столько раз упрекали.

Я на днях пересматривал «Брата» -- не по телеку, а на кассете. Думал, погляжу минут пять и выключу, но не смог -- досмотрел до конца. Это замечательный фильм, во многом удавшийся даже вопреки режиссерской воле. «Националистический» эпизод про «гниду черножопую», кстати, самый слабый в картине, искусственный, выбивающийся из ритма. Но не потому, что «так нельзя». Тем и хорош Данила Багров, что он настоящий киногерой, а значит, свободен от автора и имеет право говорить и делать, что вздумается, не теряя зрительской симпатии. Просто Сережа Бодров и без всякого национализма превращал разношерстную толпу 90-х годов в жителей одной страны.

Его часто называли «не-актером», объясняя успех природной органикой. Но, во-первых, 99 процентов органичных и обаятельных в жизни людей, оказавшись перед камерой, превратятся в бессмысленных зомби. А во-вторых, если считать настоящими актерами только тех, кто играет по системе Станиславского, так и Мэрилин Монро можно вычеркнуть из истории кино. Ясно одно: когда дипломированный искусствовед почти случайно очутился на съемочной площадке своего отца, случилось что-то, очень похожее на чудо. «Впервые это произошло на моей первой картине -- «Кавказский пленник». Я узнал, что мне предлагают эту роль, за три дня до съемок. И вот -- первый день. Военкомат. Все голые. Ну, думаю, кино началось. Не то что бы я был всем этим напуган. Но чувствую -- меня кидануло в какую-то другую реальность. И единственный способ защиты от этой агрессивной реальности -- оставаться самим собой. Самый верный путь. Потому что себя-то ты знаешь. Я -- это я. Стол какой-то не такой, стул мягкий, стакан другой формы. А я зацепился за себя -- как в трамвае за поручень». Он держался за себя, а мы -- за него. Вот такая простая схема... Фильмов немного: оба «Брата», «Восток -- Запад», «Сестры», «Война», «Медвежий поцелуй»... Но нам этого хватит надолго.

Говорят, сохранился и отснятый материал «Связного» -- того самого фильма, съемки которого теперь уже не будут доведены до конца. Сережа был и сценаристом, и режиссером, и исполнителем главной роли. Поработать успели всего два дня. Сколько там -- пара коробок пленки? По-моему, проявлять не надо -- не в передаче же «Катастрофы недели» их показывать.

В личном общении с Сергеем, как это ни парадоксально, на первый план выходила не пресловутая органика, а, напротив, какая-то сосредоточенная добросовестность, сознательная воля человека, раз и навсегда решившего прожить эту жизнь правильно, без фальши и приблизительности. В нем не было беззаботности. В свои тридцать лет он часто думал о старости, о смерти. «С каждым днем меня это все больше и больше тревожит. Время -- одна из тех вещей, на которые мы не в состоянии повлиять. Единственное, что мы можем сделать, -- это наполнить наши дни, сделать их длиннее, шире. И средство одно -- любовь и внимание к окружающим. Как у ребенка. У него день очень длинный: он найдет листик, рассматривает его полчаса, и целый мир разворачивается у него перед глазами. А можно не листик рассматривать, а людей. Делать как можно больше, писать, снимать. Главная проблема -- жизнь удлинить, увеличить день, расширить время».

И последний фрагмент из давнего интервью. На этот раз без комментариев.

«Вот, к примеру, подходит ко мне какой-то паренек. И не то что б там автограф попросить. Нет. «Скажи мне, пожалуйста, я давно хотел спросить. Я много об этом думал. Только один маленький вопрос». И что, ты думаешь, он спрашивает? «Вот ты когда заходишь в комнату с обрезом, и там они все сидят, ну, когда ты брата пришел выручать, и вот ты заходишь, стреляешь, орешь им всем «лежать!» -- и они все падают. Но это же двустволка -- у тебя было только два патрона, а ты их уже потратил. А они все равно легли. Почему так?» Я говорю: «Ну, понимаешь, они так испугались, что даже не подумали, что у него оружие разряжено. Просто от него исходила какая-то энергия, вот они все и попадали». Он говорит: «Да!!! Да!!! Я так и думал! Я так и понял!» Не знаю, как это прокомментировать, но ты понимаешь, правда?»