«Вот здесь, в этой камере, я и сидел», -- Уве Шмидт заходит в бывший каземат и устраивается на нарах. Бернд, его старинный приятель, занимает место рядом. Лара-Лу, годовалая дочь Уве, пристроилась у него на руках и безучастно смотрит на обшарпанные стены бывшего следственного изолятора министерства госбезопасности ГДР.

Подавляющая масса восточногерманского политического криминала была сосредоточена вокруг «антифашистского вала» -- западной границы ГДР. Кто-то из рядовых строителей социализма успешно преодолевал ее, кто-то -- при неудачной попытке бегства на Запад -- попадал в следственные и исправительные заведения Штази.

Уве и Бернда задержали весной 1987 года при попытке перехода границы между северной Чехией и Баварией. «Дело считалось абсолютно надежным, -- вспоминает Уве. -- За месяц до нас с этой границей успешно справились наши приятели. Нам же не повезло: чешские пограничники сразу же передали нас своим восточногерманским коллегам. А там все пошло, как мы тогда говорили, своим социалистическим путем». В конце этого пути оказалась центральная следственная тюрьма Штази в восточноберлинском районе Хоэншенхаузен. Всего в столице ГДР таких заведений было три, плюс еще 14 по всей территории республики -- по числу округов. «В столицу попадали, понятно, «по блату» -- лишь самые отличившиеся герои», -- язвит Бернд, просидевший здесь со своим другом Уве пять месяцев.

На карте Берлина -- столицы ГДР -- эта местность в Хоэншенхаузене всегда была обозначена белым пятном. Чтобы так надежно упрятать этот гигантский следственно-карательный комплекс посреди густонаселенных кварталов-новостроек, всего в четверти часа езды от центра города, от Штази потребовалась истинно ювелирная работа. Чести получить жилье в пределах прямой видимости «закрытой зоны» удостаивались лишь испытанные бойцы партии -- большей частью того невидимого фронта, что был развернут за 4,5-метровыми бетонными стенами тюрьмы. Каждое утро сюда спешили на работу 10 тысяч человек. В комплексе размещались следственные управления, органы прокуратуры, тюремные службы, медицинский пункт для зэков и даже мастерские, специализировавшиеся на фальсификациях. Нынешние немецкие контрразведчики до сих пор с большим уважением отзываются о качестве подделок мастеров Штази: говорят, что их западногерманские паспорта получались лучше оригиналов.

Эта местность в Хоэншенхаузене на северо-востоке Берлина всегда была примечательной. При Гитлере в 1938 году здесь была сооружена самая современная в тогдашней Европе кухня национал-социалистического благотворительного союза. Малоимущие (разумеется, только арийского происхождения) могли бесплатно и сытно столоваться в огромном кирпичном корпусе. В 1945 году советские оккупационные власти конфисковали этот фашистско-поварской комплекс и устроили в нем «лагерь №3», предназначенный для «перемещенных лиц». В октябре 1946 года здесь была основана центральная советская следственная тюрьма НКВД. Сюда попадали не только нацисты, но и политические инакомыслящие, в том числе и коммунисты -- немецкие и советские.

В марте 1951 года комплекс в Хоэншенхаузене передали в ведение министерства госбезопасности ГДР. В его подвалах побывали опальный министр иностранных дел ГДР Георг Дертингер и даже бывший член политбюро ЦК СЕПГ Пауль Меркер. Сюда же работники Штази привозили похищенных на Западе критиков режима ГДР. Одной из таких жертв был западноберлинский адвокат Вальтер Линзе -- в 1953 году его отсюда переправили в Москву, где он был расстрелян. В начале 60-х годов на территории комплекса Штази появилось здание тюрьмы-новостройки на 200 камер. Оно использовалось вплоть до 4 октября 1990 года, когда тюрьма была окончательно ликвидирована.

Шмидта и Гросса после нескольких месяцев пребывания в заключении, как это широко практиковалось в отношениях между ГДР и ФРГ, попросту выкупили западники. Сколько же стоил гэдээровский зэк? По-разному, говорит Уве. За работяг вроде него или Бернда (один был бетонщиком на стройке, другой -- складским рабочим) государству рабочих и крестьян давали тысяч по пятьдесят в твердых западных марках. Чем выше находился человек на социальной лестнице ГДР, тем больше можно было за него получить. «Как мы тогда шутили, западники меняли нас на бананы для диктатуры пролетариата», -- вспоминают приятели.

Насчет бананов они не совсем правы. Лишь в 60-е годы практиковался германо-германский бартер -- товары из ФРГ в обмен на восточногерманских политзаключенных. Позже власти ГДР стали требовать только живые деньги. С 1963 по 1989 год федеральное правительство ФРГ выкупило в ГДР 31 775 политзаключенных за 3,4 миллиарда западных марок. А бананы для широких масс трудящихся ГДР появились в открытой продаже лишь после падения хонеккеровской власти.