Гран-при 40-го кинофестиваля «Молодость» в виде бронзового «Скифского оленя» с позолоченными боками и 10 тыс. долл. в придачу достались режиссеру Сергею Лознице за фильм «Счастье мое». Принимая статуэтку и конверт в зале Киевской оперы, где 99 лет назад получил смертельную пулю премьер-министр Петр Столыпин, лауреат процитировал Пабло Пикассо, согласно которому живопись (и шире -- искусство) не украшение жилища, а атака. И дальше, чтобы ни у кого не оставалось сомнения в том, чье именно атакующее искусство имеется в виду, автор «Счастья» сообщил со сцены залу, что не надо бояться радикальных художественных высказываний.

Бояться их действительно не стоит, но и считать, что радикальное обличье само по себе способно обеспечить художественную стоимость, тоже, разумеется, не следует. Особенно когда высказывание растет из сора довольно мелких личных фобий и брезгливых чувств, а именно таково, на мой взгляд, происхождение «Счастья».

Его безусловное достоинство -- способность автора изъясняться на языке кино и не путать его с другими языками -- не является новостью для тех, кто знаком с неигровыми работами Лозницы; драматургические сбои и неумение работать с актерами, а также готовность без спроса заимствовать кинематографическое имущество своих коллег -- вот этого про режиссера Лозницу раньше известно не было, зато теперь все, кому надо, в курсе.

Однако в том, что главный приз достанется именно «Счастью», сомневаться особо не приходилось. Его присутствие в программе «Молодости» было совмещено с национальной премьерой «первого украинского участника каннского конкурса». Для фильма Лозницы -- в отличие от прочих претендентов на главного «Скифского оленя» -- предусмотрели пять показов, его постерами оклеили все внутренности кинотеатра «Киев». В общем, событие было подготовлено, и жюри приняло это к сведению.

Не стану утверждать, что судьи взяли грех на душу и цинично пренебрегли каким-то очевидным шедевром в пользу «Счастья»: шедевров среди 13 соревновавшихся друг с другом фильмов не обнаружилось, хотя достойные внимания были. Те же грузинские «Прогульщики», ранее показанные на ММКФ, на мой взгляд, гораздо более чувствительны к боли, чем «Счастье», а художественно не менее состоятельны, даром что не бьют себя в грудь и не оглашают окрестности криком о своей «радикальности». А по «атакующей» мерке -- если эта дорогая режиссеру Лознице мерка была так же дорога жюри -- явную конкуренцию «Счастью» составлял немецкий «Пикко», тоже участник Канна-2010: черно-белое тюремное насилие предъявлено там в таких шокирующих формах, что киевская публика -- молодая, искушенная и много чего повидавшая -- выбегала из зала чуть ли не с проклятиями.

Вряд ли такие авторские действия могли найти сочувствие у председателя жюри, французского режиссер Марк Каро, но возможность удовлетворить свою страсть к забавам и причудам он получил. И воспользовался ею, наградив «Скифским оленем» за лучший полнометражный фильм шведский гротеск Йоханнеса Нильсена и Ола Симонсона «Звуки шума» про полицейского по имени Амадей, который, будучи сыном дирижера и братом дирижера, от природы чужд музыке. Он ведет войну с гоп-компанией, готовой извлекать невообразимую музыку из всего, что под руку попадется, и насыщать ею жизнь своего города под завязку. Авторы фильма этой компании сочувствуют, на тот же лад настраивая публику, и их жизненная установка -- во всем слышать музыку -- привлекает куда больше установки автора «Счастья» -- во всем видеть мрак.

Думаю, дополнительным патриотическим аргументом для Каро послужило французское участие в производстве шведских «Звуков». Но если в этом случае наличие подобного аргумента еще можно оспорить, то уж решение жюри ФИПРЕССИ, состоящего из немца Хельмута Меркера и голландца Майка Наафса, премировать снятое на немецко-нидерландские деньги «Счастье мое» прозрачно до полного неприличия. Сродни тому -- правда, не этическому, а художественному -- неприличию, которым блеснул фильм француза Кристиана Карийона «Дело Farewell». Он рассказывает подлинную в своей основе историю работавшего на западную разведку советского «крота» Ветрова в духе могучей «Красной жары», но с куда меньшим драйвом, зато с харьковскими улицами под видом московских, смешными бородатыми милиционерами и Всеволодом Шиловским с пятном на лбу в эпизодической роли Михаила Горбачева. На главную роль французы сватали Сергея Маковецкого, но тому хватило интуиции отказаться от этого заманчивого предложения. Жаль только, что Ингеборгу Дапкунайте от роли жены не отговорил.