Роль Международного валютного фонда в урегулировании кризиса суверенных долгов в Европе неочевидна. Ведь МВФ напрямую работает лишь со своими членами, а среди них нет региональных объединений и валютных зон -- только отдельные страны. К тому же надзор за валютной политикой на региональном уровне никогда не пользовался популярностью ни в самом МВФ, ни тем более у стран из курируемых регионов.

И все же, не считая институтов ЕС, именно МВФ сыграл ключевую роль в урегулировании европейского кризиса в минувшем мае. Участие фонда было нетипичным, но и не беспрецедентным. В истории МВФ было два похожих случая. Впрочем, все равно оба раза за кредитами МВФ согласованно обращались несколько стран, но не объединение. Кроме того, к несчастью, оба прецедента закончились плачевно.

Первый из них произошел после распада СССР в 1992--1993 годах, когда 15 бывших союзных республик перешли на собственную валюту. В большинстве этих стран действовали стабилизационные программы МВФ, которые до этого опирались на существование единой валюты. Результатом стала гиперинфляция: каждый центробанк мог печатать столько рублей, сколько ему вздумается. Россия положила конец этой практике в июле 1993-го.

Вскоре сходная ситуация сложилась в Западно-Африканском валютном союзе: МВФ помогал его участникам корректировать бюджетную политику, сокращать долги и проводить другие структурные реформы до и после 50-процентной девальвации единой валюты -- франка CFA -- в январе 1994 года. Вняв уговорам европейских стран, особенно Франции, МВФ принял активное участие в координации этих усилий. Однако после недолгого успеха благоприятный экономический эффект от девальвации африканского франка начал сходить на нет, в ряде стран рост ВВП замедлился, а дефициты бюджета и платежного баланса вновь стали расти.

В Европе и без того непростая ситуация усугубляется нежеланием реформировать глобальную систему экономического управления. МВФ не имеет власти над Китаем или Россией (как и над любой другой страной с профицитом текущего счета). Коммюнике по итогам встречи министров финансов «большой двадцатки», которая состоялась в выходные в Корее, стало, вероятно, самым бессодержательным компромиссом, которого только можно было достичь. Свое недовольство по этому поводу уже выразили Бразилия, чей министр даже не присутствовал на саммите, и Индия.

Проблемы, связанные с управлением, ограничивают роль МВФ в Европе. Своими действиями во время финансового кризиса в Азии в 1997 году, в России в 1998-м и в Бразилии в 1999-м фонд настроил резко против себя развивающиеся страны со средними доходами населения. Эти новые, но влиятельные кредиторы до сих пор считают, что МВФ не воспринимает их всерьез и не считается с их интересами. Не в последнюю очередь в этом виноваты страны Западной Европы, которые с избытком представлены в совете директоров МВФ, но до сих пор отказывались консолидировать свои голоса (это позволило бы значительно расширить квоты и права развивающихся стран), ограничиваясь лишь символическими жестами. В результате все больше развивающихся стран хотят избежать необходимости обращаться за помощью к МВФ во время кризисов и по примеру Китая накапливают валютные резервы, поддерживая профицит текущего счета. По сути, с этим связана и политика сдерживания укрепления национальных валют.

Любопытно, что хотя страны БРИК до сих пор считают МВФ преимущественно проевропейским институтом, сами европейцы весной вовсе не торопились обращаться в фонд за финансовой поддержкой. Об этом еще в марте говорил директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан: «Европейцы хотят решить проблему сами ...но если нас попросят о большем, мы это сделаем». Стремление Евросоюза держать МВФ на расстоянии объясняется давлением со стороны Европейского центробанка, Франции и министров финансов еврозоны. Они считали, что просьба о помощи фонда подорвет доверие к евро и всей еврозоне в целом. В совет директоров МВФ входят США и Китай, а большинство лидеров еврозоны не хотят, чтобы внешние державы могли вмешиваться в вопросы, касающиеся единой европейской валюты.

В итоге к МВФ обратились исключительно из-за того, что Германии требовалось политическое «прикрытие» для выделения средств на спасение Греции, а затем создания европейского фонда финансовой стабильности. На мой взгляд, это подчеркивает доминирующее положение Германии в еврозоне. Ни одно решение невозможно без ее активного участия. Однако интересы Германии далеко не всегда совпадают с интересами всей еврозоны.

Внутри еврозоны проблема немецкого экономического могущества усугубляется еще и тем, что Германия с ее значительными профицитами может существовать при более высоком курсе евро, а страны PIIGS (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания) -- нет. Наоборот, из-за огромных дефицитов платежного баланса им необходима резкая девальвация для того, чтобы обеспечить экономический рост в условиях болезненных бюджетных и прочих структурных реформ.

Скоординированный международный подход к урегулированию кризиса -- рискованная ставка. Масштабные финансовые вливания со стороны ЕС и ЕЦБ вкупе с кредитами МВФ приведут не только к росту долговой нагрузки стран PIIGS (долг Греции в ходе реализации программы МВФ увеличится в 2009--2013 годах со 115% до 145% ВВП). Действующие программы государственной поддержки позволят частным инвесторам с легкостью избавиться от гособлигаций по мере приближения срока их погашения. Долги перейдут на балансы ЕС и МВФ, и именно они пострадают в случае дефолтов, какую бы форму те ни приняли.

Конечно, ситуацию в еврозоне осложняют и недавние валютные интервенции других стран, способствующие укреплению евро. Особенно на фоне того, что ЕЦБ сохраняет процентную ставку без изменений, тогда как Банк Японии и ФРС продолжают смягчать монетарную политику. Рост евро нанесет серьезный удар по экономикам PIIGS: спад в этих странах углубится, а суверенные риски повысятся.

Ожидания агрессивного количественного смягчения денежно-кредитной политики в США уже ослабили доллар и вызвали серьезное беспокойство в Европе, развивающихся странах и Японии. Действительно, хотя США отрицают свою роль в снижении доллара, оно напрямую связано с опасениями рынка по поводу новых вливаний госсредств в американскую экономику. И что бы ни говорили американские чиновники, они, безусловно, надеются на ослабление национальной валюты, выгодное для экспортеров. На это же надеются и все остальные страны, включая государства еврозоны.

С точки зрения Европы, если курс евро так и не упадет в реальном и номинальном выражении, снижение внутреннего спроса в странах PIIGS станет причиной дефицита глобального совокупного спроса. И это в условиях переизбытка производственных мощностей -- особенно если профицитным странам вроде Германии, России и Китая не удастся сократить сбережения и стимулировать внутренний спрос. Такой сценарий повлечет за собой углубление дефляции и дефолты по частным долгам и гособязательствам в странах-должниках. В итоге это отрицательно скажется на темпах экономического роста и благосостоянии самих стран-кредиторов.

В новом издании своей книги Freefall («Свободное падение») о финансовом кризисе нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц провокационно заметил, что решить проблему суверенного долгового кризиса в долгосрочной перспективе можно, если Германия выйдет из еврозоны: тогда курс евро снизится, и это окажет поддержку экспортерам еврозоны. «В конечном счете практически все сценарии предполагают существенную корректировку валютных курсов PIIGS и зоны обращения немецкой марки, что позволит сгладить существующие хронические дисбалансы и гораздо раньше вернуться к экономическому росту».

Едва ли это возможно. Поэтому участие МВФ в урегулировании кризиса в валютном союзе может и на третий раз оказаться не более успешным, чем прежде.