«Отрешить Лужкова Юрия Михайловича от должности мэра Москвы в связи с утратой доверия президента РФ», -- жестким языком президентского указа отправлен в отставку человек, 18 лет являвшийся, по сути, единоличным властителем российской столицы.

История закольцевалась: на пост мэра Юрий Лужков тоже был назначен указом президента Бориса Ельцина от 6 июня 1992 года. «В Москве уже новый хозяин. Первым лицом стал Ю.М. Лужков. Роли распределены. Музыка написана. Осветители на месте. Остается лишь выбросить декорации, изображавшие романтический летний рассвет в центре города», -- написал через четыре дня после этого журналист Юрий Щекочихин в статье «Страх».

На хозяйственной платформе

О существовании Юрия Лужкова город и мир широко узнали в 1990 году. На фоне тектонических сдвигов в постперестроечной стране главе Моссовета, политику Гавриилу Попову был жизненно необходим партнер, который занимался бы неинтересными «мелочами», городским хозяйством -- ЖКХ, транспортом, поставками продуктов. Этим партнером и стал ответственный сотрудник Мосгорисполкома Лужков.

Во время знакомства с депутатами Моссовета он и произнес сделавшую его знаменитым фразу. Отвечая на вопрос из жужжащего зала (а в городском парламенте тогда было более 400 человек, не в пример сегодняшним 35) о том, на какой политической платформе он стоит, Лужков сказал, что стоит «на хозяйственной». В условиях драки за власть в Моссовете между коммунистами и демократами лужковская позиция устроила большинство -- в результате он возглавил Мосгорисполком, приведя с собой и верную ему команду.

Постепенно выяснилось, что ключ к власти в гигантском городе лежал вовсе не на миллионных митингах на тогда еще свободной Манежной площади, а именно в «мелочах», вроде труб и овощебаз. При этом Юрий Лужков дальновидно, с политической точки зрения, встал на сторону Бориса Ельцина во время августовского путча 1991 года.

На фоне неторопливого Попова, избранного в 1991-м мэром Москвы, энергичный вице-мэр и одновременно премьер правительства Москвы Лужков выглядел выигрышно. Причем настолько, что в 1992 году с благословения Ельцина заменил своего патрона, сохранив, кстати, и премьерское кресло. С того времени и до момента отставки Лужков занимал и «политический» пост мэра, и «хозяйственный» -- главы правительства города.

Через полтора года во время октябрьского противостояния президента и Белого дома в 1993-м Лужков вновь поддержал Ельцина. Он отключил мятежный парламент РФ от коммуникаций (то есть недооцененные демократами «трубы» все же стали политическим фактором), а здание мэрии на Тверской, 13, превратилось в оплот противников Руцкого--Хасбулатова. Туда по призыву Егора Гайдара приходили москвичи, чтобы «защищать Ельцина и демократию».

В дальнейшем Лужков самым непосредственным и активным образом воспользовался ельцинским советом брать суверенитета столько, сколько можно «проглотить». Он воевал с федералами за приватизацию городского имущества, отказавшись проводить ее по «чубайсовскому» варианту, организовал «свою» муниципальную милицию, до последнего сопротивлялся отмене института прописки, перевел счета города в нужные банки.

Последствия тех решений федеральные власти расхлебывают до сих пор. Например, Москва все еще держит свои счета не в казначействе России, как большинство регионов страны, а в Банке Москвы. То есть чиновники российского правительства фактически не могут контролировать бюджетные траты столичного региона.

Параллельно Лужков проводил административную реформу системы городского управления, предусматривавшую абсолютный контроль первого лица над всем, что происходит на различных этажах власти. Ни о каком местном самоуправлении речи и быть не могло, власть во вновь созданных административных округах и районах сосредоточивалась в руках префектов и глав управ. Вертикаль вела вверх, напрямую к Лужкову. В результате к настоящему моменту в компетенцию столичных муниципалитетов входят лишь незначительные вопросы, вроде покоса травы и опекунства над сиротами.

От Петра к храму

В своих действиях Юрий Лужков всегда старался опираться на народную поддержку. С одной стороны, он нравится людям внешне -- облик невысокого веселого толстячка в пролетарской кепке, готового пуститься в пляс, не мог оставить равнодушным электорат, особенно в 90-е, на фоне воспоминаний о высокомерных партийных функционерах. С другой -- своими поступками и публичной риторикой Лужков всегда воздействовал на небогатых, но социально активных горожан-пенсионеров, бюджетников, рабочих.

Не чуждый откровенного популизма, Юрий Лужков все же и реально делал для москвичей много хорошего. Знаменитые лужковские надбавки (за счет московского бюджета дополнительные деньги получали судьи, учителя, милиционеры, пенсионеры и т.д.) стали сильным фактором социальной поддержки.

В результате Лужков, которого город трижды избирал мэром (еще по разу его кандидатуру утверждали президент и Мосгордума), всегда показывал на выборах очень высокие результаты -- 88,5, 69,9 и 74,8%. Достаточно сказать, что он вошел в фольклор и как герой анекдотов, и даже как конспирологический псевдоеврей. Последней чести в России удостаивались личности исключительного масштаба, такие, как Ельцин или Алла Пугачева. Лужков пользовался большой популярностью даже в провинции, где москвичей традиционно не любят. Тезис «нам бы вашего Лужкова» и сейчас можно услышать в России.

Такой электоральный ресурс жалко было использовать лишь на ограниченном МКАД участке российской территории. Ко второй половине 90-х Лужков начал заявлять о себе как о политике федерального уровня. К имиджу «хозяйственника» прибавился и образ «государственника». Лужков стал разыгрывать карту Севастополя, требуя от властей страны сохранить его «российский» статус.

В полную силу Лужков заявил о себе осенью 1997 года во время помпезного празднования 850-летия Москвы. Страна увидела богатые гулянья, апофеозом которых стало лазерное шоу Жан-Мишеля Жарра и разъезжающиеся после его окончания на крышах троллейбусов люди. С того же времени в центре Москвы стоит скандальный церетелиевский Петр. Стометровую фигуру, при виде которой старые москвичи до сих пор крестятся в священном ужасе, как будто нарочно влепили под окнами «Президент-отеля», места, всегда ассоциировавшегося с Борисом Ельциным.

Если юбилей Москвы Ельцин и Лужков отмечали вместе, то вскоре их политический развод стал очевиден для всех. В книге «Президентский марафон» Ельцин позже писал: «Однако во время осеннего кризиса 1998-го мне после почти годичного перерыва в общении (в последний раз мы близко сталкивались как раз на праздновании юбилея Москвы в 1997-м) пришлось все же обратить внимание на изменения в личности Юрия Михайловича. Или на те его черты, которые я раньше просто не замечал. Не могу назвать это прямым лицемерием. Тем не менее в острых ситуациях, которые касались его лично, Юрий Михайлович научился занимать удивительную позицию: внешне -- принципиальность и искренность, а внутри -- жесткий, абсолютно холодный расчет».

Постепенно Лужков как член Совета Федерации стал собирать вокруг себя региональных лидеров. Как выяснилось потом, с прицелом на грядущие парламентские и президентские выборы -- слабость Ельцина становилась все более явной. Летом 1999 года лужковское движение «Отечество» и примкнувший к нему Евгений Примаков составляли наряду с коммунистами самую грозную политическую силу в России. Синергия от союза двух высокорейтинговых политиков, а также привлечение административного ресурса губернаторов-тяжеловесов обещала принести блоку Лужкова--Примакова, названному «Отечество -- Вся Россия», контроль над Госдумой и, соответственно, возможность изменения Конституции. Ельцина и его окружение стали открыто «мочить» близкие московским властям СМИ.

Ответом президентской стороны стало назначение премьер-министром России директора ФСБ Владимира Путина и создание «Единства» во главе с тройкой Шойгу--Карелин--Гуров. Одновременно был дан старт кампании против Лужкова--Примакова в средствах массовой информации, прежде всего на телеканалах, контролировавшихся Кремлем. Сергей Доренко, автор знаменитой фразы «Казалось бы, при чем здесь Лужков», потрясал на телеэкране снимком берцовой кости Евгения Примакова, а рейтинг ОВР все снижался и снижался. Взрывы на Каширском шоссе и улице Гурьянова, начало второй чеченской войны и решительные действия Путина, который при этом публично поддержал «Единство», оставили «Отечеству» мало шансов на успех. На выборах 19 декабря 1999 года ОВР с треском проиграл «Единству», а первое место с небольшим отрывом взяли коммунисты.

Юрий Лужков признал свое поражение. На выборах президента весной 2000 года он заявил о поддержке Владимира Путина (позже в одном из интервью Лужков говорил: «Деятельность Ельцина я считаю вредной, а Путина -- полезной»), проглотил и силовой наезд на Владимира Гусинского, всегда считавшимся близким к московскому мэру человеком.

Вероятно, в этот момент Лужков решил отказаться от самостоятельных политических амбиций на государственном уровне. В августе 2000 года патриарх Алексий Второй освятил восстановленный храм Христа Спасителя -- любимое детище столичного мэра. В собственных глазах Лужков стал легитимным наследником знаменитого московского генерал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгорукова, строителя оригинального храма. Кстати, в отличие от Лужкова князь формально ушел в отставку сам, после чего уехал в Париж.

Тучные годы

Присягнувший на верность новой власти Лужков пожертвовал ей и личный электоральный ресурс, вероятно, обменяв его на сохранение поста и невмешательство федералов в московские дела. В 2001 году его «Отечество», «Единство» Сергея Шойгу и «Вся Россия» Минтимера Шаймиева слились в партию «Единство и Отечество -- Единая Россия», название которой позже усохло до «Единой России». Лужков стал сопредседателем высшего совета партии и одним из ее многочисленных лиц.

Политическая активность Лужкова при этом становилась все более и более мелкотравчатой, иногда в своих действиях и высказываниях мэр скатывался до откровенных курьезов, вроде вытащенной из нафталина идеи переноса сибирских рек в Среднюю Азию или обличения американской экономической политики.

Но внутри столицы мэр оставался главным действующим лицом. Вокруг него сформировался клан «московских», включающий в себя городских чиновников, федеральных лоббистов, абсолютно послушных законодателей из Мосгордумы, друзей-бизнесменов и придворных деятелей культуры и спорта.

В начале нулевых в публичном пространстве появилась и супруга Лужкова -- глава корпорации «Интеко» Елена Батурина, к концу десятилетия вошедшая в тройку богатейших женщин мира по версии журнала Forbes. Раньше ее фамилия всплывала в ходе скандала с тендером на установку пластиковых кресел на стадионе в Лужниках. В ходе предвыборной кампании 1999 года в газете «Московские ведомости» даже появился огромный рекламный модуль с текстом: «Стулья для ЛУЖниКОВ. Звоните. Спросите Лену».

Елена Батурина познакомилась с Юрием Лужковым во время работы в комиссии Мосгорисполкома по индивидуальной трудовой и кооперативной деятельности. За Лужкова, к тому времени вдовца, она вышла замуж в 1991 году, тогда же началась и ее карьера бизнесвумен.

Первого громкого успеха Елена Батурина добилась, занимаясь производством товаров из пластика. Впрочем, Лужков, химик по образованию, бывший сотрудник НИИ пластмасс, всегда отрицал предположения о том, что он помогал жене в бизнесе. Противники мэра пытались указывать на заполонившие город летние кафе с пластиковой мебелью производства «Интеко», на упомянутые выше кресла стадионов. Однако вслед за любыми предположениями о коррупционной связи Лужкова с деятельностью Батуриной тут же следовали иски в суд, а то и заявления в милицию с просьбой возбудить уголовное дело по факту клеветы. Московские суды при этом в абсолютном большинстве случаев принимали сторону мэра и его жены.

Оживающая после кризиса 1998 года страна требовала нового строительства. И корпорация «Интеко» активно включилась в этот бизнес: покупала домостроительные комбинаты, организовывала цементное производство, занималась девелопментом.

Елена Батурина всегда крайне ревностно относилась к утверждениям о том, что в других регионах ее компания развивается не столь успешно, как в Москве. Суд следовал за судом. Однако попытка проникновения, например, в агробизнес в Белгородской области закончилась для «Интеко» не очень весело. В Москве был убит адвокат Дмитрий Штейнберг, много лет представлявший интересы корпорации, один из сотрудников ее сельхозподразделения «Интеко-Агро» был жестко избит. В конце концов Батурина вступила в судебный конфликт со своим братом Виктором, как раз занимавшимся аграрным бизнесом. Итогом судебных процессов стал раздел этого бизнеса.

«Интеко» получала деньги и напрямую из московского бюджета. В частности, в 2008--2010 годах дочерние структуры компании выигрывали тендеры на восстановление монумента «Рабочий и колхозница» у входа на ВВЦ. В общей сложности более 3,5 млрд руб. (из них 2,9 млрд в разгар кризиса 2008--2009 годов) было освоено структурами Елены Батуриной.

А в 2010 году городской бюджет оплатил строительство подъездной дороги к строящемуся «Интеко» жилому комплексу в районе Минской улицы. Причем контракт более чем на 4 млрд руб. снова получила «дочка» корпорации Елены Батуриной.

Москва также продолжала богатеть. К концу нулевых доходная часть бюджета города равняется одной седьмой части от доходов федерального бюджета. Московскую политику «грести все под себя» в апреле 2010 года, выступая в Госдуме, припомнил премьер-министр России Владимир Путин: «Чего это Лужков самые жирные куски хочет отдать? Вы можете себе такое представить, чтобы Лужков хотел отдать самые жирные куски кому-то за границу?» Ответом ему был депутатский смех.

Мастера культуры

Эпоха Лужкова останется не только в памяти москвичей. Долгие годы о ней будет напоминать облик столицы. За годы правления Юрия Лужкова Москва кардинально поменяла свой вид. Во-первых, город обзавелся многочисленными зданиями «лужковской» архитектуры, во-вторых, активно разрушалась историческая застройка (эксперты считают, что Москва прошла «точку невозврата» -- изменилась до неузнаваемости), в-третьих, реставрацию старых построек заменили полным их разрушением и последующим восстановлением. Отдельно стоит Большой дворец в Царицыне, оставленный в руинах при Екатерине Второй и достроенный при Юрии Лужкове.

Характерными признаками «лужковского» архитектурного стиля считаются два элемента: башенки и стеклянные купола. Один из столичных архитекторов на условиях анонимности вспоминает, как Юрий Лужков самолично пририсовывал башни на представленных ему на утверждение проектах зданий.

Первым опытом активного противостояния культурной общественности и Юрия Лужкова стали акции протеста против установки памятника Петру в районе ЦДХ в 1997 году. Позже защитники московской архитектуры много раз митинговали против изменения облика города. Однако ни разу их попытки убедить власти в своей правоте успехом не увенчались. Самые горячие протесты вызвал проект реконструкции Военторга, но он был разрушен, несмотря ни на что. Позже на его месте появился «точно такой же» новодел.

Москомнаследие, призванное вроде бы защищать исторический облик города, штамповал документы, согласно которым очередное здание, намеченное под снос, не представляло никакой ценности.

Художественный вкус Юрия Лужкова, впрочем, проявился не только в архитектуре. При нем сформировался целый пул московских деятелей культуры, облагодетельствованных за бюджетный счет. Ярчайшими представителями этой группы стали скульптор Зураб Церетели, художники Александр Шилов (получивший под свою галерею комплекс зданий напротив Кремля) и Сергей Андрияка, чья академия сейчас достраивается в Теплом Стане на юго-западе города.

Начало конца

На протяжении мэрской карьеры Юрия Лужкова слухи, подтвержденные «достовернейшими» источниками, отправляли его в отставку десятки раз. Поэтому, когда в июне 2009 года был закрыт Черкизовский рынок, принадлежавший другу Лужкова Тельману Исмаилову, многие не верили, что все-таки дан старт финальной атаке на мэра.

В эфире федеральных каналов кадры из неприглядной жизни «Черкизона» соседствовали с изображением Лужкова, прибывшего в Турцию на открытие роскошного отеля Тельмана Исмаилова. В Интернете неизвестно откуда появилась запись с его юбилея, на котором Лужков называл бизнесмена «нашим братом навсегда». А ведь Черкизовский рынок закрывали под знаменем борьбы с контрабандными и контрафактными товарами, заполонившими Россию. Маски-шоу показали и в принадлежавшем Исмаилову ресторане «Прага» на Арбате.

За этим последовал арест главы столичного комитета рекламы Владимира Макарова, обвиняемого в превышении должностных полномочий. Лужков члена своей команды не сдал, объявив о политическом характере преследования чиновника. Даже находясь полгода в СИЗО, Макаров продолжал занимать свой пост.

Следующим ударом стало возбуждение уголовного дела против "правой руки" Лужкова, главы Москонтроля Александра Рябинина. Чиновника, через руки которого проходили все документы городского правительства, обвинили в получении взятки. И снова Юрий Лужков заявил о невиновности своего подчиненного.

Финальным аккордом стали две статьи, включая одну за подписью самого Лужкова, противопоставлявшие друг другу Медведева и Путина, после которых был дан старт антилужковской кампании на федеральных телеканалах. На экраны даже вернулся старый недруг мэра Сергей Доренко. Ожидаемого ответного выстрела от контролируемых московской властью СМИ не последовало, лишь попытки рассказать о благотворном влиянии деятельности Лужкова на жизнь Москвы.

Когда же Мосгорсуд в один день, 23 сентября 2010 года, выдал два немыслимых ранее решения в пользу геев и оппозиционеров, жаловавшихся на действия московского правительства, стало ясно -- эпоха Лужкова в Москве закончена.