Иные книги по искусству покоряют непринужденным, светским тоном общения с читателем. Их никогда нельзя будет назвать «пропилеями» искусствоведческой науки. Однако без них наука сия превратилась бы в груду археологических окаменелостей, без души и эмоции. От чтения таких «непрограммных» книг восторг испытываешь чисто гедонистический. Их можно смаковать неторопливо, как коньяк долгой выдержки, можно отложить в сторонку и вернуться как-нибудь на досуге, можно просто разглядывать красивые иллюстрации. Ведь благодаря льюискэрролловской Алисе мы знаем, что стоящая книга обязана радовать картинками и разговорами.

И картинок, и разговоров достаточно в научном романе Людмилы Маркиной, признанного специалиста по эпохам Екатерины II и Александра I. Роман называется «Живописец Федор Моллер» и выпущен издательством «Памятники исторической мысли». Почему «роман»? Потому что жизнь Моллера иллюстрирует идеальную биографию живописца эпохи «Бури и натиска». Родился в семье морского адмирала Берендта Отто (Антона Васильевича) фон Моллера в Кронштадте. Детские годы провел в Ревеле (Таллине). Потом учился в петербургском Морском кадетском корпусе. Стал мичманом и в свободное от службы время посещал рисовальные классы Академии художеств. В 1830--1831 гг. участвовал в Польской кампании, штурмовал Варшаву. После отставки удостоен Малой золотой медали Академии художеств за картину «Альцеста, освобождаемая Геркулесом из царства теней». Учился у Карла Брюллова, отправился «на собственный счет» в Рим. Изучал Рафаэля, Помпеи. Дышал воздухом «мекки искусств». Был завсегдатаем римского кафе Греко. Рассуждал о гении и духе свободы с немецкими «назарейцами», а также с художниками русской колонии в Риме. Дружил с автором «Явления Христа народу» Александром Ивановым. В общей сложности жил в Италии почти двадцать лет. Написал там самые известные из дошедших до нас портретов Гоголя. В последние десятилетия жизни трудился над циклом картин, посвященных Александру Невскому, для Большого Кремлевского дворца в Москве, украшал картинами и росписями на темы Евангелия многие церкви как в Москве, Петербурге, так и в своей родной Эстонии.

Федор Моллер превратил свою жизнь в предмет искусства. Больше всего интересны нюансы. Они-то и стирают глянец с хрестоматийных имен, позволяют просто насладиться общением с ними. Вот, к слову, опубликованный Людмилой Маркиной рассказ очевидца о том, как Николай Васильевич Гоголь готовился к сеансу портретирования: «Гоголь, по-видимому, думал тогда, как бы сняться покрасивее: надел сюртук, в каком его никогда не видали, ни прежде, ни после; растянул по жилету невероятную бисерную цепочку; сел прямо, может быть, для того, чтобы спрятать от потомков, сколь возможно более, свой длинный нос, который, впрочем, был не особенно длинен».

Чтобы у нас была возможность эти нюансы оценить, заведующему отделом живописи XVIII -- первой половины XIX века в ГТГ Людмиле Маркиной пришлось собирать архив Моллера буквально по крупицам. Иные подробности ее изысканий сами становятся своеобразными авантюрными новеллами. Оказывается, еще в 1987 году в Третьяковскую галерею доставили письмо, подписанное неким господином Фрайтагом фон Лорингхофеном из Мюнхена. В письме содержалась просьба прислать фотографии с произведений Моллера из собрания ГТГ. Просьба была выполнена, и о Моллере благополучно забыли. Но не все. Через год господин Фрайтаг пригласил бывшую в Германии по служебной надобности Людмилу Маркину на свою уютную виллу в Мюнхене. Изумленному взгляду ученой дамы предстал оригинальный «Семейный портрет» Моллера. Загадочный господин Фрайтаг оказался внуком Отто Моллера, старшего сына художника. Своей увлеченностью фамильными историями Фрайтаг пробудил в Маркиной исследовательский кураж. Так все и завертелось. Итог -- нынешняя первая книга о Моллере. Оформление ее соответствует жанру «нечаянная радость». Картинки наклеены на белые листы, отчего издание напоминает уютный альбом прабабушкиных времен.

Несмотря на стилизованный под старину дизайн, монография «Живописец Федор Моллер» вышла очень своевременно. Раньше художника обвиняли во вторичности и считали «легковесным академистом». Сейчас, когда Третьяковка готовит колоссальную выставку в честь академизма и салона второй половины XIX века, Моллер будет снова в моде.