Во вторник в Зале Чайковского без особо заметной рекламной кампании и традиционных уже для Гергиева и Мариинского оркестра временных задержек прошел концерт, который по итогам сезона наверняка будет претендовать на победу в номинации «самое странное событие года».

Три имени -- самого Гергиева, скрипачки первого ряда в мировом рейтинге Анне Софи Муттер и Дениса Мацуева (вообще-то недешевые филармонические абонементы с его участием раскупаются еще весной, первыми и без остатка) -- могли бы сделать аншлаг любому европейскому залу, абонементу или фестивалю.

Тем не менее перед входом в КЗЧ этим вечером было не многолюдно, зал оказался не то чтобы совсем пустым, но заполнялся по принципу «свободной рассадки». Строгие билетерши внизу зычными голосами призывали сначала студентов, а потом всех желающих проходить без билетов, причем в партер и первый амфитеатр, где гулял ветер.

В сочетании с великолепно изданной программкой концерта, какие бывают действительно редко, происходящее производило странное впечатление. В фойе кто-то рассказывал: «Случайно залезаю в Интернет, а там тебе и Гергиев, и Мацуев, и Муттер! И программа из ряда вон. И прямо сегодня! А тут пустой зал...» В ответ звучали предположения: «Может, Гергиев прилетел в Москву незапланированно, за какой-нибудь надобностью?»

Так или иначе, концерт давно стоял в расписании гастролей оркестра Мариинского театра. Перед тем как сыграть в Москве, его участники не только побывали летом в Баден-Бадене, но и только что в Самаре и Казани. В Москве, возможно, в исполнении Мацуева логичнее прозвучал бы не Первый концерт Чайковского, а Третий Рахманинова. Он же записан на диске лейбла «Мариинский» (в комплекте с «Рапсодией на тему Паганини»), который этим вечером как раз изрядно рекламировали. В фойе был стенд с объявлением о том, что после концерта Гергиев и Мацуев подпишут диски, тот же текст, на красивой бумаге, служил вкладкой в программку. О том же напоминала диктор в зале. Акция благополучно состоялась, так же как ударное исполнение Чайковского (Третий Рахманинова компания играла уже в прошлом году), рецензировать которое было бы так же странно, как рецензировать показательное выступление популярного заслуженного фигуриста с тремя тройными и одним четверным тулупами -- нет, не упал, овации.

Программа концерта вообще смотрелась до крайности непривычно: прослоенные пышной удалью фрагментов из балета Родиона Щедрина «Конек-Горбунок» и тягучей скорбью «Метаморфоз для 23 струнных» Рихарда Штрауса, в одной программе значились два инструментальных концерта: кроме Первого фортепианного Чайковского еще Второй скрипичный Софии Губайдуллиной. Впрочем, это в России принято играть Чайковского с Чайковским, а Губайдуллину с Губайдуллиной. Мировая практика заметно свободнее в репертуарном отношении, и трудного, например, Бартока радостно венчает с легким Гайдном. Так что если считать «гимн русской фортепианной школы» таким вот своеобразным Гайдном, то и соседство с Губайдуллиной окажется нормальным -- более-менее.

Тем более что Второй скрипичный концерт Губайдуллиной, сочиненный в 2007 году специально для Анне Софи Муттер, был, по сути, главным событием вечера. Его премьера прошла три года назад на фестивале в Люцерне, а позже вышла запись с Лондонским симфоническим и Валерием Гергиевым. Концерт вышел на диске Bach Meets Gubaidulina, за который Муттер получила премию Echo Klassik.

Концерт прекрасен так, как только могут быть прекрасны глыбы-партитуры могучей духом Губайдуллиной. Она сама была в зале, почти 80-летняя, просветленная, живая, даже веселая, вышла на сцену, аплодировала музыкантам, зал приветствовал ее стоя.

На идею концерта с заглавием In Tempus Praesens («Для сейчас»), по словам Губайдуллиной, ее навело совпадение имен -- своего и исполнительницы. Две Софии напомнили композитору об образе Софии Премудрости Божией. Этот образ в свою очередь об идее «настоящего времени», ускользающего в быту и переживаемого только в религиозном акте и в искусстве. Губайдуллина вообще всегда об этом драматически остром ощущении времени, а ее «настоящее» часто, а в этом случае особенно похоже на чувства, которые могла бы переживать натянутая струна. Особая стать концерта в инструментовке, где, как обычно, огромный состав разнообразных ударных. А вместо первых скрипок эффектно занимающие собой пространство слева от солиста рояль, челеста и клавесин. Громада состава изъясняется веско и хлестко. При этом Анне Софи Муттер со своей металлической выправкой и гибким густым звуком шикарно справляется с ролью единственной первой скрипки в упругой многофигурной истории, столь же странно прозрачной, сколь удивительно насыщенной. Под стать всему вечеру -- настолько же немноголюдному, насколько парадоксально содержательному.