Один из членов селекционной комиссии нынешнего молодежного «Крока» заранее сказал о замеченной им новой особенности: если раньше анимация молодых была максималистской, запальчивой и стремилась говорить главным образом о проблемах общественных, то теперь студенты и дебютанты в анимации говорят больше о себе, о чем-то совсем интимном. Решать, почему так происходит, предстоит социологам и психологам, но точность этого наблюдения стала заметна буквально с первых же показов. Существенная часть лучших фильмов «Крока» рассказывала о собственных, преимущественно детских переживаниях авторов, выносила на свет их подростковые травмы. И становилось понятно многое из того, как нынче воспринимают свою жизнь молодые и какие надежды они с ней связывают.

Самой цельной и драматически настроенной группой выступали японцы. Их фильмов на фестивале было довольно много, и практически все они связаны с совсем новой киношколой -- Токийским университетом искусств, где недавно стал преподавать самый известный из режиссеров японского артхауса Коджи Ямамура. Рисованные фильмы его учеников, как правило, со стильной, тонкой, неяркой графикой, ничем не напоминали традиционные японские аниме. У них медленный ритм и высокое внутреннее напряжение, непреходящая и неведомо откуда берущаяся тревога. Нам все они казались безусловно странными, хотя член жюри канадский режиссер Теодор Ушев сказал: «Это для вас они странные, а для японцев это соцреализм». Как бы то ни было, чуть ли не все японские студенческие и дипломные фильмы говорили о детстве и юности, и это затягивающее и метафорическое кино звучало почти как крик о помощи.

В страшноватом черно-белом нарисованном на стекле фильме Саори Широки «Женщина, укравшая пальцы», ребенок отпускал руку своей матери и хотел идти самостоятельно. Но мама догоняла его, она гладила его ладони и ступни, отчего пальцы ребенка вдруг превращались в червякообразных личинок и расползались, а мальчик уже не мог ходить. Потом мама гладила его спину, руки, ноги -- вокруг тела ребенка расползались гадкие червяки, и в конце она уже сидела, ласково нянча на руках вместо мальчика огромную личинку. Как видно, проблема детей, которых родители не отпускают в самостоятельную жизнь, очень остра для Японии. Еще один фильм -- стильный и изобразительно изобретательный «Вырасти меня» Мики Танака -- рассказывал о том же, выбрав в качестве метафоры игру в кости сугороку. Мальчика, пытающегося вырасти и избавиться от родительской опеки, родители буквально привязывали и тянули к себе, как только он хотел что-то сделать сам. В финале подросший ребенок оказывался заключен в игральный кубик, в котором бежал, будто белка в колесе. Кубик -- метафора одновременно клетки и тяжелой работы -- катался по столу, за которым сидели, играя в кости, мать с отцом.

В фильме Масаки Окуда «Мальчик из жевательной резинки» речь шла о маленьком школьнике, которого ненавидели одноклассники за то, что он не хочет отпускать свой воздушный шар, как делают все. И выяснялось, что шар играет роль его единственного друга -- в воображении одинокого ребенка он имел лицо, жевал жвачку, умел превращаться и валял с ним вместе дурака. Фильм «Гугури, гугури» Йошико Мисуми рассказывал о маленькой девочке и ее больном дедушке, под одеялом которого крошка пряталась от сердитой мамы. Их разговор со стариком был набором непонятных веселых звуков, и в воображении девочки одеяло превращалось в домик или лес. Но скоро дедушка умер, и осиротевшая девочка сворачивалась на пустой кровати, как ракушка, уносимая волной.

Дети, связанные по рукам и ногам любовью и опекой родителей, одинокие дети, находящие спасение только в воображении, вырастают в молодых людей, боящихся мира. Фильм «Одеваясь» Яико Китамура рассказывал о молодой женщине, настолько не способной к действию, что она сутками сидит у окна, не одеваясь, и кормя похожую на нее толстую птицу в клетке. И вот однажды оказывается, что в доме кончились и кукурузные хлопья, и птичий корм, так что надо выйти на улицу. Страх перед улицей оказывается экзистенциальным страхом. Он начинается с пугающего одевания, одежда кажется черным бесконечным тоннелем, и ужас перед выходом из дома усиливается оттого, что внезапно улетевшая птица на улице погибла.

Разумеется, тема эскапизма не сугубо японская, фильм «Вильям» Вероники Обертовой из Словакии говорит о том же, соединяя плоский рисунок и героев, очень выразительно сделанных из бумаги, будто вырезанные ребенком фигурки. Речь идет о мальчике, который с детства не хотел общаться со сверстниками, он хотел только рисовать и рисовал себе все то, чем мечтал быть окружен. Когда погибли его родители, Вильям стал жить в целиком нарисованном им мире -- с нарисованной женой, ребенком, гитарой и фанатами на рок-концертах. Он был вполне счастлив, но однажды пошел дождь, разрушивший бумажный дом и стерший нарисованную семью, и Вильяму пришлось выйти в реальный мир.

В британском фильме «Мальчик, который хотел стать львом» (режиссер Алоис ди Лео), красиво нарисованном в стилистике 60-х, глухой ребенок, живущий в своих тихих фантазиях и ненавидящий слуховой аппарат, который заполняет мир отвратительным и плохо различимым шумом, после похода в зоопарк решает стать львом и совсем отказывается вести себя как человек. Однажды ночью он удирает в клетку к льву, и история эта заканчивается трагически. А пловец-чемпион из французского фильма «Жан-Франсуа» (режиссеры Брюно Манжиоку и Том Огома) до ужаса боится людей на торжественных приемах и убегает от поздравлений на пустынный берег моря, чтобы вспомнить, как он тут плавал в детстве и нашел красную ракушку.

В отличие от японских фильмов с их трагизмом и безысходностью и европейских, где выход лишь иногда брезжит, в сентиментальных картинах российских студентов, многие из которых тоже обращены к детству, все проблемы смягчены, а если и кажутся драматичными, то вполне решаемыми. Нежный рисованный фильм «Ожидая» Веры Мякишевой из ВГИКа рассказывает о том, как скучает дома малыш без мамы, если она работает, и какое счастье, когда мама в воскресенье дома, даже если она спит. Вместо людей в городской квартире жили толстенькие человекообразные слоны, что, конечно, прибавляло фильму трогательности, и продолжалась картина зеркальной историей состарившейся мамы, которая так же скучает и бегает то к окну, то к двери смотреть, не идет ли выросший сын с внуком. В фильме «Друг детства» Юлии Поставской, дипломницы школы-студии ШАР, тоже рассказывалась история взросления. Нарисованный в стиле ироничной детской книжной иллюстрации 60-х, с героем, напоминающим шведских детей из классических рисунков к «Малышу и Карлсону» Илун Викланд, фильм рассказывал о робком мальчике, которому родители подарили плюшевого медвежонка. Игрушка стала лучшим другом, медведь ел, играл и рос вместе с героем, пока не стал ему мешать. Парень уже заглядывался на девушек, а здоровенный плюшевый друг по-прежнему хотел играть в мячик и смотреть «Спокушки». Ну и когда к герою пришла любимая девушка, он запихал назойливого друга в чемодан под кроватью. Не берусь предсказать, как именно такую историю, связанную с предательством «устаревшего» друга, решили бы японские или европейские молодые режиссеры, уверена, что драматически. Но в фильме Юлии финалом было появление нового ребенка -- сына героя, который доставал из чемодана снова уменьшившегося мишку, и они радостно принимались играть. Хотелось бы знать, с чем связано такое отличие в восприятии мира нашими студентами -- с традицией советской анимации, с общим оптимистическим отношением к жизни (которому, кажется, ни наша история, ни современность не дает особых оснований) или, напротив, с боязнью прямо смотреть на реальность?

Еще один вгиковский фильм (и что особенно ценно, курсовая, а не дипломная работа, причем кукольная, что вдвойне трудно сделать, поскольку в нашей главной киношколе нет павильонов для кукольных съемок) -- «Мост» Дины Великовской -- тоже посвящен драматическому сюжету. Его герой -- мальчик, живущий между разведенными родителями, поселившимися на разных берегах реки. Картина очень стильно сделана по цвету (почти монохромная, холодноватая, с отдельными красными пятнами вроде волос мамы) и выглядит, несмотря на материальную плотность кукол, как нечто нереальное. По сюжету этого фильма мальчик падает в реку во время ледохода, и родители, спасая его, соединяются снова. Как ни считай эту историю метафорой, надо признать, что несчастье, случившееся с ребенком, чаще всего соединяет семью только в мечтах самого ребенка. Впрочем, как показывает нынешняя программа «Крока», молодые режиссеры -- что наши, что зарубежные -- никогда не ставят себя на место взрослых и снимают свои картины только с точки зрения еще не выросших детей.