Часто ли музыкальные журналисты слушают то, что любили в детстве-юности? По моим наблюдениям, не редко, а вообще никогда. Во-первых, просто нет времени. Ежели раньше рекорд-компании осложняли нам жизнь, выпуская в диких количествах всякую дрянь и засылая ее в редакции, то теперь ту же самую ерунду надо уже самостоятельно черпать из недр Интернета, чтобы идти с остальными коллегами ноздря в ноздрю. Иное, как говорили в девятнадцатом веке, не comme il faut; или, как говорят сейчас, «не айс» (не знаю, что это за неандертальский праязык, не спрашивайте). Так и увеличиваем, так сказать, музыкальный свой багаж, который с годами превращается в обузу.

Нормальный человек он как: полюбит что-то в детстве, и потом всю жизнь это слушает. Музыкальный журналист почти никогда, ни при каких обстоятельствах не будет слушать то, что любил в детстве. Если только этот кто-то не выпустит новый альбом-бестселлер. Но таких артистов, к счастью, на земле мало: Depeche Mode, Мадонна... Назовите сами кого-нибудь. Пишущий о музыке должен слушать все новинки и, плюясь, придумывать резоны, по которым эти чудеса рождаются на земле. В лучшем случае смотреть на это все как на цирк. И то и другое, как вы понимаете, несколько не те эмоции, которые хочет получать от музыки нормальный человек. Скажу больше: уметь любить хорошее и получать от этого хорошего здоровые эмоции -- вот что главным образом отличает нормального человека от музыкального журналиста.

Вопреки расхожему обывательскому мнению музыкальные журналисты получаются не из неудавшихся музыкантов. Нет. Они получаются из гиперудачливых меломанов. А меломанский снобизм в стиле «если ты не слышал такого-то, таких-то и вот этого, то мне с тобой разговаривать не о чем», -- это штука неприятная, непродуктивная и заразная. У нормального человека такое исчезает, как диатез. Но, как говорили в моем советском детстве, «у всех бывает, но не у всех проходит». Рудименты меломанского снобизма привели к тому, что в журналистском сообществе сложилось мнение, что-де к нам возят один «отстой», конкретно -- артистов, чей срок давно вышел. И это плохо потому, что они, дескать, «никому не нужны». Ну вообще-то лучше, наверное, самим зрителям решать, кто нужен, а кто нет. Помним ведь, что совсем не так давно в нашей стране эти вопросы решал ограниченный круг людей. И ни к чему хорошему это не привело. То есть это и привело к тому, что до сих пор у нас пользуются спросом всякие диско-шарлатаны и тридцать пятые составы спившихся рок-групп. То есть именно что отстой. Такое положение вещей, разумеется, не может радовать, но еще больше огорчает, что в «отстой» подчас автоматом заносят вообще всю концертную жизнь столицы, а за хорошей новой музыкой нужно обязательно ездить на европейские фестивали, даром что хедлайнеров этих фестивалей так и так к нам приглашают. Ну ладно, не всех приглашают, я утрирую. Но приглашают же.

Так вот, возвращаясь к новым альбомам артистов старых-добрых и любимых, а заодно и к советскому детству. К счастью, Стинг у нас, похоже, одна из священных коров. Его знают все и почти все любят. Одних зацепила группа Police, других -- сольные околоджазовые альбомы конца 80-х, третьих -- более поздние опусы, поп-эклектика вроде Desert Rose с альбома Brand New Day. Есть уникальные слушатели, для который Стинг прежде всего человек кино, но не актер из «Дюны» или «Карт, денег...», а автор песни из «Леона». Ну да, Shape of my Heart. Которую, к слову, не он сочинил: слова Стинга, да, а музыка -- Доминика Миллера. Я сам оценил музыку Стинга, когда в одиннадцатом классе переписал у одноклассницы с «родной», как сейчас помню, кассеты альбом Soul Cages. Редкий случай, что именно этот альбом для кого-то послужил возбудителем интереса к британскому артисту. Но бывает.

Зато я не знаю ни одного человека, который стал бы поклонником Стинга после Sacred Love (2003) -- последнего альбома с оригинальным студийным материалом. Не то чтобы он плох, но какой-то уж очень предсказуемо «стинговский». В широких массах даже не слишком прокатила Stolen Car, ударный шлягер альбома. Сам же альбом напоминает по большому счету собрание би-сайдов (да, у больших артистов и би-сайды не мелочь). Но вот теперь уже семь лет подряд Стинг выпускает альбомы либо не со своим материалом, либо со своим, но поданным под пикантным соусом. В прошлом году он представил на суд публики If on a Winter's Night -- собрание своих песен, записанных живьем с фолк-инструментами. А первый его странный опыт -- Songs From The Labyrinth, альбом песен английского классика Джона Дауленда, записанный с македонским лютнистом Эдином Карамазовым. Чудесная вещь, очень свежая, как ни странно. Брат Карамазов, кстати, и сам по себе хорош, без Стинга. Однажды я попытался сразить эрудицией одного музыканта-аутентиста, играющего лютневую музыку, тем, что у меня есть записи Карамазова, где он исполняет, как ни странно, Баха и Бриттена. Музыкант долго морщил лоб, вспоминая, где он слышал эту фамилию, а потом воскликнул радостно: «А, Карамазов, это который со Стингом!» Выходит, даже для исполнителей аутентичной музыки Стинг -- авторитет. Либо они просто рассматривают Songs From The Labyrinth как рекламу своего специфического жанра.

Теперь вот альбом с симфоническим оркестром. Казалось бы, такая банальщина. Ну кто из рок-звезд не привлекал оркестры для перезаписи в «респектабельном» ключе своих из без того нетленных опусов? Пример подобного рода -- другой живой классик, Питер Гебриэль. Правда, на альбоме Scratch my Back он поет хоть и под оркестр, хоть и рок-шлягеры, но чужие. Стинг между тем заморочился с оркестром еще в 1987 году. Правда, то был джазовый состав под руководством Гила Эванса, и играли они, в частности, композиции Джимми Хендрикса. Новый альбом Symphonicities эксплуатирует, казалось бы, расхожую схему: старые шлягеры в оркестровом звучании. «Я не думаю, что там будет что-то вроде живых концертов Portishead. Оркестр будет подпискивать на заднем плане», -- такой прогноз дал один мой друг, снобствующий меломан. И понятно, откуда такой настрой взялся. И Portishead, бристольская группа, прародители стиля трип-хоп, на чьих концертах оркестр имитировал сэмплы, не всуе помянуты. Тем не менее уравнение Стинг плюс оркестр дает в сумме все-таки нечто неожиданное. Во-первых, никто, к счастью, не делает вид, что играется некий безумно сложный материал: поп-песни остаются таковым. С ними вообще ничего особенного не происходит, но радикальная смена одежки, то есть звучания, песни освежает (настоящие живые тембры симфонического оркестра мало что могут испортить) и, что гораздо важнее, освежает восприятие этих песен. Давно знакомых, но и давно не слушанных -- по описанным выше причинам.

В общем, можно Стинга любить, можно не любить, можно, как коммунисты Ленинградской области, призвать автора антигимна «холодной войны» «Русские» («Я верю, что русские тоже любят своих детей») к ответу за пропаганду наркотических веществ и невозложение цветов к памятнику Ленину. Но вот некоторым Стинг-гастролер подкинул хороший повод в рабочем порядке переслушать любимую музыку, пользуясь служебным положением. Что тут скажешь? Thanx a lot.