Как уже сообщалось, ровно за год до старта XIV Международного конкурса им. Чайковского (он пройдет в июне 2011 года) оргкомитет под председательством Валерия Гергиева объявил о его разделении на две равные части: фортепианный и виолончельный туры пройдут в Москве, скрипичный и вокальный -- в Санкт-Петербурге. Сенсационная новость стала для обозревателя «Времени новостей» Юлии БЕДЕРОВОЙ поводом встретиться с руководителем рабочей группы конкурса, американским специалистом Ричардом РОДЗИНСКИМ -- нанятым менеджером, экс-главой пристижного фортепианного конкурса им. Клайберна, призванным привести правила конкурса им. Чайковского в соответствие с международными стандартами, восстановить его престиж и вообще сделать так, чтобы машина конкурса нормально заработала.

-- Как вы относитесь к решению разнести прослушивания конкурса по двум городам -- это похоже на футбольный чемпионат, поделенный между городами или даже странами. Но у футбольного чемпионата совсем другая аудитория, другой престиж. Как в этой ситуации сохранить его и даже умножить? К тому же конкурс теряет аудиторию, которая обычно перебегала между прослушиваниями из зала в зал.

-- Лично я думаю, что это замечательная идея. Я уверен, что самое важное для конкурса -- это не жюри, не места проведения и даже не публика. Самое важное -- это молодые музыканты. Вот почему мы пошли на это. Мы должны сделать все, чтобы создать лучшие условия из возможных для молодых музыкантов -- лучшие фортепьяно, залы, организацию, лучшую публику, лучшее все, чтобы они могли развиваться. Для этого мы устраиваем конкурс, чтобы дать им возможность делать карьеру. Так что проблема аудитории не самая главная.

-- Какие карьерные возможности предоставит музыкантам обновленный конкурс?

-- Одна из самых важных позиций этого конкурса -- победители получают не только собственно призы, но и три года менеджмента, так как мы делали это на конкурсе Клайберна. Мы уже подключили наших американских партнеров -- компанию «Опус Три». В Лондоне менеджментом будет заниматься большая международная компания «Интермузыка», они же берут всю Европу и Азию. В этом процессе участвуют и Московская филармония, и Валерий Гергиев.

Если залы, в том числе московские и петербургские, тоже пойдут навстречу, тогда мы действительно предоставим своим лауреатам лучшие возможности.

-- На организации ангажементов по всему миру разделение конкурса на два города не скажется. Но не воспринимается ли оно сейчас как новый скандал? Это может усложнить задачу восстановления имиджа и престижа конкурса?

-- Мне очень нравится то, что сказал Вэн Клайберн, который будет почетным председателем 14-го конкурса Чайковского. Я слегка нервничал, когда звонил ему -- как он отнесется к этому решению. Потому что он так любит Москву, и конкурс, и публику. Он думал не больше минуты и сказал, что это логично. «Чайковский» -- больше, чем один город и даже чем два города. Он принадлежит всему миру. К тому же Москва и Петербург -- крупнейшие культурные столицы России. Так что разделение по-настоящему логично. Я думаю, что реакция Клайберна -- это очень позитивный фактор. Очень позитивный.

-- Какие организационные сложности будут стоять перед оргкомитетом в новом формате?

-- Будет непросто, очень непросто. Но легче, чем кажется! Мы должны удвоить некоторые наши усилия, но не так много на самом деле. Нам нужна еще одна отдельная администрация, но и в Москве в разных специальностях в любом случае нужна отдельная администрация. Это не такая большая разница. Есть хорошие администраторы, которые могут приехать отсюда, в Петербурге тоже есть очень хорошие администраторы уже с опытом проведения конкурсов. Я там однажды был в жюри, так что я знаю, о чем говорю. Нужна координация, но все это вполне возможно. Это не так трудно как можно подумать.

-- Как вам работается с Валерием Гергиевым, с Минкультом, как принимаются ваши идеи по реорганизации конкурса?

-- Все знают, что в прошлом у «Чайковского» были серьезные проблемы. Поэтому Гергиев и позвал меня -- ему известна работа, которую я делал на конкурсе им. Клайберна все эти годы. Он позвал меня именно для того, чтобы создать на «Чайковском» новые правила и регламент, новую систему голосования -- это сложная математическая система, которая позволяет сбалансировать разные оценки жюри и прекрасно работала на конкурсе Клайберна. Все это будет сделано здесь с минимальными изменениями. Оргкомитет принимает мои предложения с распростертыми объятиями, мне словно говорят, давай, мол, все тут подчистим. Я был даже удивлен тем, как все здесь оказались открыты и к этим инновациям.

Конечно, есть и некоторый консерватизм: он был заметен в процессе утверждения нового логотипа, нового визуального стиля, но это понятно. И, конечно, традицию надо уважать и обращаться с ней аккуратно. Мы не перенесли сюда автоматически все традиции «Клайберна». Мы держимся за русскую традицию, но освободили какие-то зоны. Так что новое станет скорее сочетанием двух традиций.

-- И вы не жалеете, что вошли в проект, который меняется прямо на ходу, причем на эти изменения влияют не только ваши идеи?

-- Пока нет. Я вижу, как все надеются на успех, вижу желание помочь, «принять мяч на себя», это футбольное выражение. Я должен добиться того, чтобы были все необходимые помощники. Нам нужны сильные люди -- и Гергиев, конечно, замечательный председатель, с поразительной энергией. И если мы добьемся хорошей технической оснащенности выступлений, хорошего пиара, хорошей прессы, хорошего развития, финансирования, у нас все будет хорошо. Мне нравится этот вызов, интересная задача.

-- Вы принимали участие в разработке составов жюри? Некоторые из объявленных оргкомитетом имен, не просто имена блестящих исполнителей, но еще и неожиданны в качестве судей на «Чайковском». К тому же это очень разные индивидуальности. Как вы думаете, они смогут договориться? Найти общий язык, если это вообще требуется для членов жюри?

-- Вообще это очень интересный вопрос. Знаете, бывают замечательные члены жюри, профессионалы, и я с такими работал, которые не обязательно бывают при этом самыми крупными и известными исполнителями. У нас будет трое таких -- из тех, с которыми я работал раньше. Двое из них уже были в жюри конкурса Чайковского раньше. Например, Марчелло Аббадо, брат Клаудио Аббадо. Марчелло много лет возглавлял Миланскую консерваторию. И много лет был в жюри «Клайберна». Он один из немногих людей с потрясающим чутьем, нюхом, он слушает и слышит. Другой -- Йюрген Маев Йастен, который возглавлял музыкальный конкурс в Мюнхене и к тому же является продюсером. У него потрясающий нюх. Вот это очень важные люди!

Известные имена, которые назвал Валерий Гергиев, а он это здорово чувствует, должны легитимизировать все мероприятие. Я думаю, все те, к кому он обратился, мыслят примерно одинаково. Важно, чтобы в жюри либо все чувствовали сердцем, либо исходили из интеллектуальных, рациональных предпосылок, как у Пьера Булеза в ИРКАМе. Сочетание этих двух способов слушания и оценки опасно. Этого надо избежать. У нас будет такой тип жюри, который «судит душой», с чутьем.

-- В чем главная цель легитимизации мероприятия?

-- Идея в том, чтобы престиж, который уже заработал конкурс Чайковского, теперь шел на пользу его лауреатам, это будет самое важное в их победе. А потом на протяжении своей карьеры они будут возвращать этот престиж уже самому конкурсу. Я думаю, «Чайковский» заработал огромный престиж через своих лауреатов -- большое количество известных лауреатов как раз отличает серьезный конкурс. Об этом просто нужно вспомнить и снова «включить» этот процесс взаимного обмена престижем между «организацией» и «героями». Причем важны не только победители, но и те, кто ярко и хорошо играл. Не забудем, например, о том, что существует приз прессы.

-- Вот как раз о яркой игре хотелось спросить. Как вы думаете, влияет ли конкурсная система на стиль творчества молодых музыкантов. Существует мнение, что зависимость карьеры от успешных выступлений на конкурсах стандартизирует творчество.

-- Надеюсь, что нет. Есть такое расхожее мнение, что успешный конкурсант тот, кто играет быстро и громко. Но на «Клайберне» я всегда спрашивал музыкантов -- знают ли они потрясающе красивые строчки из «Свадьбы Фигаро», там где Граф просит прощения. Там невероятная красота. И вот такая невероятная игра -- это и должен быть первый приз, этого ждет жюри.

Я надеюсь, мы услышим замечательную музыку. Может быть, какие-то фавориты вылетят ко второму кругу. Но есть метафора, которую я очень люблю. В бутылке молока образуются сливки. И граница между молоком и сливками всегда хорошо видна. Для меня финалисты -- это и есть эти сливки. А внутри сливок границ нет -- это просто сливки. И этого мы должны добиться. И это очень важно для тех, кто будет представлять потом наших лауреатов. Если у нас есть предварительные договоренности, скажем, с Вашингтонским национальным симфоническим оркестром и им будет нужен в следующем сезоне в какой-то конкретный период, например, Моцарт, этот контракт получит необязательно победитель, может быть, тот, кто получил второй или третий приз. Всегда должна быть возможность продвигать не одного пианиста, а больше. На «Клайберне» мы продвигали всех шестерых лауреатов, и мы надавали концертов на 1 млн долл. с этими лауреатами, это очень много. У нас было гораздо больше запросов, чем могли удовлетворить первый или второй приз.

-- Вы зовете на конкурс международных концертных менеджеров, влиятельных критиков?

-- Конечно. И тех, и других. Приедут и главы престижных фестивалей, и известных оркестров. У нас длинный список имен.

-- Но им и вам придется курсировать между городами?

-- Да, вероятно, нужен будет такой специальный поезд -- «Чайковский». Кстати, вы ездили на новом скоростном поезде? Сколько он идет, а из окна красивый вид? Как там вообще не сильно трясет?

-- По-моему, нормально.