В деревянную избушку с надписью «Билеты» стояла огромная очередь: тетенька-кассир заботливо доставала каждый билет из конвертика и что-то нарядное к нему прикрепляла. Газонный разбрызгиватель обдавал водой скучковавшихся на лужайке мраморных ангелков, а заодно и проходивших мимо разгоряченных посетителей. Девушки в передниках торговали блинами и квасом. С открытой эстрады раздавались гитарные переборы. «Неаполитанская музыка», -- догадалась девушка, жующая блин. «Не неаполитанская, а неандертальская», -- пробубнил ее спутник. С эстрады неслась мелодия песни «Слушай, Ленинград, я тебе спою задушевную песню свою». Стоящий рядом с эстрадой медный Ганди корчился в муках. Гипсовый Моцарт отполз в кусты. Лишь белевшая меж ними то ли балерина, то ли мадонна закатила глаза и внимала с видимым удовольствием. Задушевные песни продолжались минут сорок. Наконец когда тетенька украсила последний билет, а закатное солнце обратило нависающую над парком «Музеон» скульптуру Петра в чудовище Франкенштейна, гитаристы удалились со сцены под аплодисменты облегчения. На сцену вскарабкался директор «Музеона» и хорошо поставленным голосом запел: SummerTimes... Летний кинозал был переполнен. Осмелевшие зрители улеглись на ложе прессы. По соседству на «АРТСтрелке» в реалтайме голландцы обижали уругвайцев.

В «Музеоне» «давали» Абеля Феррару, документальный фильм «Неаполь, Неаполь, Неаполь», участвовавший в программе прошлогоднего Венецианского фестиваля. С экрана в зал смотрели плохо выглядящие женщины, обитательницы неаполитанской тюрьмы Pozzuoli. Они рассказывали про трудности жизни, подтолкнувшие их к преступлению. Преступления были нехитрые -- грабеж, воровство в супермаркете, торговля наркотиками. Рассказы монотонные -- под стать преступлениям. Феррара ничем не огорошил публику. Снял очень вменяемый публицистический фильм про сугубо внутреннюю итальянскую проблему. Про то, как в результате глупости политиков жертвами архитектурных экспериментов 60-х годов стали живые люди, чей привычный уклад жизни был разрушен: они оказались тем самым органом, который по недосмотру властей отрезали от организма большого города. Теперь этот отрезанный ломоть медленно и некрасиво разлагается и отравляет всем жизнь. Люди, ставшие пленниками своих домов-коммун, говорили о том, что даже в тюрьме чувствуют себя вольготнее. Феррара снял фильм, что называется, для внутреннего пользования. Для показа на главном итальянском фестивале. Для людей, способных обратить внимание на проблему и что-то предпринять. Но с показа «Неаполя» в парке «Музеон» ушли лишь считанные поклонники футбола.

Москва не Неаполь. Но здесь есть свои Химки и Люберцы. Здесь у Кремлевской стены селят хтонических чудовищ и перекрывают путь в главный аэропорт. Здесь нет велосипедных дорожек. Еще здесь нет летних киноплощадок. Раньше были, о чем свидетельствуют руины эстрад в городских парках. А теперь нет. Фестиваль, грамотно распиаренный агентством Сoolconnections (тем самым, что организовывает просмотры в «35 ММ») и многочисленными социальными сетями, тем и хорош, что заполняет эту нишу. И неважно, что в нагрузку надо послушать «очи черные», что показы проходят в одном из самых нелепых локейшнов Москвы. Хорошо, что есть зеленый газон и открытое небо. Что в программе заявлены хиты ведущих европейских фестивалей минувшего года. В крайнем случае всегда можно ретироваться на «Красный Октябрь». Где тоже все лето обещают крутить кино, не фестивальное, правда, а архитектурное. Но летом в Москве и такое пригодится.