Судьба всех красок складывается по схожему сценарию. До того как найти место на палитре, пигмент мирно существует в природе в виде древесной коры, драгоценного камня или прожорливого жука-вредителя. При смешивании с основой добытые из растений и минералов порошки превращаются в краску -- масляную, темперу, краситель для ткани или косметических средств. Краска становится товаром и, оставляя на старых картах цепочку следов, что прочерчивают торговые пути, отправляется в путешествие. В пункте назначения пигмент ждут не только как красящее вещество, но и как знак: богатства (шафран или пурпур) или смирения (черный из кампешевого дерева, предназначенный для одежды пуритан). Там наконец он вступит в сложные отношения с коллегами по холсту или красильному чану.

Нарушение техники красочной безопасности приводит к гибели картины или к искажению замысла автора. Автор книги «Земля: Тайная история красок» (СПб, «Амфора»), британская журналистка Виктория Финли походя упоминает о влиянии американского художника Альберта Райдера Пинкхема на «разбрызгивателя» Джексона Поллока. Из-за увлечения асфальтумом -- практически не высыхающей природной краской -- поздние символистские полотна со временем превратились в сплошные потеки бурых пятен. Будь художник осторожнее, неизвестно, как сложилась бы судьба направления дриппинг: Поллок вдохновлялся именно разрушенными холстами.

В книге Финли десять глав: семь цветам спектра плюс белый, охра и черный с коричневым. Упоминая технические азы (асфальтум травмирует красочный слой, кармин выцветает, свинцовые белила окисляются и чернеют), Финли не злоупотребляет химией, отводя большее место географии и истории. Она с азартом пишет о шпионских войнах, затеянных ради красного пигмента, или о политических интригах, в которых было замешано кампешевое дерево. В XVII веке этот краситель то запрещали, то разрешали, в зависимости от состояния дел на британско-испанском фронте.

«Тайная история красок» - это и история перемещений журналистки. Информация, добытая ею в недрах библиотечных шкафов, чередуется с отчетами о путешествиях в самые отдаленные и закрытые точки земного шара. Иногда экспедиции заканчиваются безрезультатно -- например, поиск желтой краски, изготовленной из мочи индийских коров. Иногда на пути к очередному пигменту журналистка создает подробный этнографический очерк. В главе о голубой краске историю ляпис-лазури вытесняют виды талибского Афганистана, с разрухой, не теряющим черного юмора населением и величественными бамианскими статуями Будды, на вершине которых Финли побывала за год до их уничтожения.

С фактами журналистка обращается бережно, но свободно, варьирует точки зрения, чередует источники, будоражит читателя... Потому в ее документальном романе неизбежно упрощаются причины и следствия. Так, не разгадывая семантики изображений одеяния Богородицы, журналистка выбирает материалистическое объяснение его разному цветовому решению в разных широтах. По ее версии, живописцы всего-навсего выбирали самый дорогой и редкий пигмент, что менялся от страны к стране.

Поплевав на кусочек природной охры, журналистка рисует двухэтажные домики среди неолитических наскальных росписей. Во всякой популяризации есть что-то варварское. С другой стороны, в варварстве присутствует жизненная сила, которая помогает популяризируемому выжить.

Синтетические пигменты пришли на смену природным еще в XIX веке. В начале века ХХI дело зашло куда дальше. Множество книг, газет и картин существуют лишь на экранах компьютеров. Краски остаются учащимся ДХШ. Цвета утрачивают физическую природу, сводятся к комбинации светящихся лампочек. Используя поисковые службы, всякий может узнать номер цвета лягушки в обмороке и установить его точные типографские характеристики.

Меняется восприятие цвета. Производитель красок жалуется: «Покупатели хотят, чтобы цвет стен со временем не менялся, а раньше люди знали, что это неминуемо». Потому стены чудом уцелевших усадеб мажут теперь масляной краской вместо нестойкой полупрозрачной побелки, хранящей память о прежних слоях.

В финале Финли встречается с владельцем компании «Пантон», производителем стандартизированных образцов типографской краски, который убедительно рассказывает о современной системе унификации пигментов. Журналистка радуется, что узнала о ней после того, как детское воспоминание о витражах Шартрского собора заставило ее заняться историей красок. Конечно, это противопоставление старой и новой техники наивно. Но признаем: таблица «Пантона» едва ли вдохновит кого-то на кругосветное путешествие.