«Юноша и Смерть» уже намертво впечатан в историю балета. Собственно, это единственное сочинение Ролана Пети, которое в этой самой истории точно останется, хотя французский болтун и хохотун, певец Бульваров и, в прошлом, руководитель Марсельского балета за свои восемьдесят шесть лет сотворил не меньше сотни спектаклей и, вполне возможно, сочинит еще немало (дай бог ему здоровья). Дело в том, что из массы пикантных повествований, в которых круто смешана любовная и уголовная тематика, «Юноша и Смерть» выделяется так, что трудно поверить, что его поставил тот же автор, что, например, «Пожирательницу бриллиантов». Впрочем, верить и не нужно, потому что вообще-то главным в этой работе был не Пети.

В 1946 году, когда спектакль был впервые показан в Париже, стремившаяся в театр публика привлекало не имя Пети, но Жан Кокто. Замечательный французский поэт, умница и философ, не только придумал сюжет спектакля, но и рассказал постановщику, как все должно происходить на сцене. И за день до спектакля, когда уже весь текст был поставлен, поменял музыку -- Пети делал балет на джазовую мелодию, Кокто волевым решением взял баховскую «Пассакалью», совпадающую по времени звучания. (Репетиций хореографу на какие-либо коррективы движений в связи с изменившейся музыкой дано не было -- еще и оттого «Юноша и Смерть», лишенный привычной иллюстративности, свойственной Ролану Пети, всегда выглядит так остро и свежо.)

Бах тянулся, вздрагивал и громыхал в выстроенной на сцене театра парижской мансарде -- и под эту великую музыку развертывалась великая история. История о том, как некий молодой человек ждал у себя в комнате девушку, и сердце у него билось так, что вздрагивало все тело. Девушка пришла, посмеялась над ним и сбежала; парень повесился. И до этого момента все вроде бы происходило так, как во всех сочинениях Пети -- немножко любви, немножко драки, и зрительницы достают платочки. Но придуманная Кокто история этим не заканчивалась: девица возвращалась в маске Смерти, и выяснялось, что никакой девчонки и не было. В наглом желтом платьице и черных перчатках до локтей к парню приходила Смерть, с ней он крутил роман. Потому что -- поэт, такое у них обыкновение. И, спустившись мертвеньким из петли, герой отправлялся с этой самой подругой на прогулку по парижским крышам.

Пети, надо сказать, очень не любит разговоры об авторстве Кокто -- а кто бы в такой ситуации их любил? Но смотрите: «Юноша и Смерть» очень похож на великого «Орфея» Кокто (помните ли вы этот фильм?) и гораздо меньше на все другие сочинения Пети вместе взятые. Но Кокто давно нет (он умер в 1963-м) -- и теперь получать разрешение на постановку балета надо только у Пети. Что театры и делают, а хореограф выбирает, кому из исполнителей он доверит главную роль.

За почти шестьдесят лет истории этого балета его танцевали многие великие люди -- например, состоялась заочная дуэль Нуреева и Барышникова, где Нуреев томился в комнатке и стремился сбежать на крыши любой ценой, ничего не боясь и многое предвкушая, а герой Барышникова вязал петлю в ужасе и тоске, в состоянии безнадежного нервного срыва. Для премьеры в Москве Большой театр предложил трех исполнителей -- Пети же дал разрешение на работу только одному. Роль досталась юной звезде Большого Ивану Васильеву. На роль Смерти была определена Светлана Захарова (во втором составе Светлана Лунькина).

Иван Васильев чувствовал себя не нервным жителем мансарды, но королем микрорайона. Текст давался ему шутя -- вот он вспрыгивает на стол, вот бешено вертится, швыряет стул, бежит, прыгает. Невысокий, накачанный, победительный -- он проговорил историю бешеной виртуозной скороговоркой, ни на секунду не задумавшись о ее смысле. Восемнадцать минут -- это было для него слишком мало, и на поклоны он выскакивал, показывая, что может еще больше, быстрее, сильнее -- то сиганув через кровать, то перепрыгнув через стол. И никто человеку не объяснил, что нет ничего более дикого, чем эти прыжковые поклоны -- он все-таки не дискотеку только что посетил, он своим телом произнес великое стихотворение. Оттарабанил, как восьмиклассник Пушкина, -- и от радости, что справился, что память не подвела, заголосил какую-то попсовую песенку. Пять лет назад, когда шестнадцатилетний минский школьник победил на международном московском конкурсе, я погоревала, что ему дали только первую премию, а не Гран-при -- потому что у одаренного этим самым Гран-при виртуозного старшего коллеги Ивана был виден артистический потолок, над Васильевым же сверкало нескончаемое небо. Теперь, кажется, потолок виден и у Ивана: танец бравурный, лихой, яркий. Поэзия же ему недоступна. Ну будем говорить -- на данный момент.

Светлана Захарова в роли Смерти была торжественна и понимала значимость момента, в той же части балета, где героиня еще являет собой девчонку, -- дурачилась и азартно играла в подростка-оторву (что забавно -- героиня в спектакле курит, у Захаровой это никак не выходило убедительно, и это добавило красок к роли). Но все же роль Юноши в этом балете много важней, и потому говорить об успешной премьере невозможно. Остается надеяться, что в будущем сезоне к Васильеву добавятся и какие-нибудь другие исполнители, если обладатель авторских прав, конечно, не будет против.