Главная награда Каннского кинофестиваля, доставшаяся тайскому режиссеру Апичатпонгу Вирасетакулу за ленту «Дядюшка Бунми, умеющий вспоминать свои прошлые жизни», -- это, конечно, бальзам на душу всех неравнодушных к кино людей. Рады критики, киноманы, ценители современного искусства, для которых Вирасетакул едва ли не большая звезда, чем для киношников, -- словом, вся прогрессивная общественность. И обязаны мы этой радостью одному человеку.

Этот человек -- Жиль Жакоб, президент Каннского кинофестиваля с 2001 года, сыгравший в его истории исключительную роль. Его карьера в Канне началась в 1977 году, когда по предложению министра культуры Франции он был выбран программным директором фестиваля. Сейчас трудно себе это представить, но до середины 70-х такой позиции, как программный директор, куратор, вообще не существовало. Именно Жакоб закрепил за собой право отбирать фильмы на свой вкус, а не молчаливо соглашаться с выбором национальных киноинституций, присылавших в Канн лучшие, по мнению чиновников, картины. Именно он сделал свой выбор по-настоящему независимым, и в 1978 году даже опасения перед неминуемым политическим скандалом не остановили его, когда он в последний момент единолично принял решение о показе «Человека из мрамора» Анджея Вайды (фильм был ввезен во Францию контрабандой, в коробках с другим названием). Это он придумал приз «Золотая камера» и программу «Особый взгляд», построил новый фестивальный дворец, пообещал Ларсу фон Триеру «Золотую пальму» за «Танцующую в темноте» и сдержал свое обещание. Без сомнения, это он, а не программный директор Тьерри Фремо сделал так, чтобы в этом году триумфатором стал самый многообещающий режиссер нового столетия.

Жакоб так поставил работу в Канне, что вопрос о давлении на жюри теряет смысл. Сама драматургия программы, даже в неурожайный год, виртуозно выстраивается таким образом, что любое более или менее вменяемое жюри просто обязано принять единственно правильное решение. На это работает все: и замечание, вскользь оброненное на официальном обеде, и вовремя вышедшие рецензии соответствующей направленности, и рейтинги критики, и даже далеко не случайное расписание показов. Так было всегда -- за четверть века я не могу припомнить ни одного победителя фестиваля, за которого было бы стыдно.

Так случилось и на этот раз. Хотя мне показалось, что этот год был в каком-то смысле кризисным. У кризиса есть объективные причины: каннские завсегдатаи триер-альмодовар-линч-джармуш-тарантино-лоуч должны вроде бы уступить место новым именам. Вот только новых громких имен за исключением Апичатпонга практически нет. Да и тайский режиссер все-таки кино для узкого круга ценителей. Еще во Франции он может рассчитывать на успешный ограниченный прокат, а, скажем, в России его посмотрят скорее всего не более 5 тыс. человек. Сможет ли фестиваль, который является событием не только в мире искусства, но и в мире денег, сохранить свою верность авторскому кинематографу? Жакобу в июне исполнится 80. И когда он уйдет, кто посоветует очередному Тиму Бертону, кому дать «Золотую пальмовую ветвь»? Не снизит ли Канн планку, не превратится ли в удобную платформу для европейских прокатчиков, которые будут пробивать призы своим фильмам? Увы, тот факт, что в этом году несколько совершенно некондиционных картин получили призы, хотя и второстепенные, заставляет допустить такую возможность.