14 июля 1993 года несколько недорослей из маленького городка в Южной Флориде зверски убили своего ровесника Бобби Кента и сбросили его изрезанное ножом и измочаленное бейсбольной битой туловище на съедение аллигаторам и крабам. Преступников поймали и осудили. По горячим следам публицист Джим Шатце написал книгу «Задира: Подлинная история мести старшеклассников», а Ларри Кларк, скандально-прославленный фотограф и режиссер не менее вызывающих «Деток», поставил фильм, съемки которого проходили в той же самой флоридской субурбии, на родине антигероев. Девять лет спустя после того, как Бобби Кент распрощался с жизнью, почти что день в день, в Москве состоялась многажды откладывавшаяся премьера фильма.

В своем вдохновенном и не изменившимся ни на гран со времен «Деток» вуайеристском изводе Кларк наблюдает за забавами молодых. Юные американские граждане проживают день за днем в беспорядочных совокуплениях и просмотре самопальной порнухи, употребляют наркотики и алкоголь во всех возможных сочетаниях и дозировках, рассекают волны досками для серфинга и время от времени делают уроки. Кажется, ни один из героев фильма не живет отдельно от родителей -- но отцы и матери волнуют их не больше, чем предметы мебели. Они не люди, а какие-то отживающие свой срок граммофоны, неизменно включающиеся во время совместных завтраков и проигрывающие одну и ту же заезженную пластинку с нотациями и поучениями. Терпеть их сложно, но выносимо -- ведь они все равно никогда не узнают, каким именно образом их чада проводят свой досуг. Зато это слишком хорошо известно Ларри Кларку, который с чернушной иронией сыграл отца одного из убийц в мимолетном эпизоде ближе к финалу.

Персонажи «Садиста» очень сильно напоминают своих ровесников из отечественного перестроечного кино вроде «Публикации», «Шантажиста» и ли «Дорогой Елены Сергеевны» -- всех этих расчетливых циников из неплохо обеспеченных семей, сквозь зубы противопоставляющих равнодушному идеализму старшего поколения свои собственные представления о том, каково быть молодым. Но у Кларка все куда жестче -- и дело совсем не в том, что камера излишне откровенно фиксирует ювенильный секс, психоделические марафоны или залитые кровью физиономии. Вместо души у показанных в «Садисте» детишек не аттестат с хорошими отметками, не комсомольский значок и даже не доллар. Там нет вообще ничего. Поначалу эти ребята кажутся разными -- кто-то (не исключая и будущую жертву) совсем уж отпетая сволочь, кто-то вроде бы посовестливее, кто-то вообще еще немного -- и покажется симпатичным. Но общее дело, убийство, о котором они говорят так же буднично, как о предстоящем походе в зал видеоигр, в одну секунду уравнивает их между собой. Это не дети -- это мутанты. Люди-стручки из кинофантазий о вторжении похитителей тел пятидесятых годов (времени, когда юный тогда Ларри Кларк, по его собственному признанию, впервые попробовал наркотики). Но если в старых фантастических фильмах человеческие оболочки занимали пришельцы из непонятного космоса, то теперь для трансформации не нужно никакого инопланетного вторжения. И фильм переходит из разряда социальных драм в категорию чисто эсхатологическую. Маленький населенный пункт на берегу океана становится градом обреченным, а жаркое калифорнийское солнце полыхает отсветами адского пламени. Кино Кларка далеко от символизма, напротив, все показано в нем весомо, грубо и на редкость зримо -- но от этого становится еще страшнее. Фильм заканчивается чередой стоп-кадров, фиксирующих лица обвиняемых, с лаконичными подписями внизу: имя -- срок, имя -- срок, имя -- пожизненно, имя -- смертная казнь. Со временем многие приговоры были пересмотрены, но титры остались без изменений. Хотя по большому счету достаточно было одной единственной надписи: «Все прототипы героев фильма попадут в ад».