В Большом зале Консерватории состоялся концерт, посвященный 110-летию со дня рождения дирижера Николая Павловича Аносова (1900--1962); его сын и ученик -- маэстро Геннадий Рождественский представил программу, по преимуществу посвященную французской музыке конца XIX -- ХХ столетия. Вечер -- символическое приношение залу, который через три недели закрывается на реставрацию, -- оказался, возможно, наиболее ярким московским концертом Рождественского последних месяцев.

В нынешнем сезоне Геннадий Рождественский, выдающийся дирижер и просветитель, выступал в России существенно чаще обычного. В сентябре маэстро дал два концерта в рамках посвященного ему фестиваля в Екатеринбурге, в декабре провел традиционный столичный абонемент, на этот раз под названием "Мозаика". В январе дирижировал оркестром «Новой оперы», и еще три концерта запланировал на апрель. Два из них -- заключительная программа "Мозаики" и посвященная памяти отца -- прошли по плану, третий, с оркестром Большого театра, отменился. Последнее досадно еще и потому, что Рождественского не оказалось в команде приглашенных дирижеров театра, сложившейся к этому сезону, хотя на протяжении трех лет Геннадий Николаевич регулярно дирижировал в Большом спектаклем "Леди Макбет Мценского уезда". Не хватало Рождественского и на апрельском фестивале к 20-летию "Геликон-оперы", где шла опера Яначека "Средство Макропулоса", поставленная в свое время при решающем участии маэстро.

Тем не менее программа, посвященная Рождественским памяти отца, стала важнейшим событием -- и по уровню исполнения, и с репертуарной точки зрения. Симфонический оркестр Московской консерватории, который также называют производственным (за его пультом осваивают ремесло студенты и аспиранты кафедры оперно-симфонического дирижирования), показал, каким может быть пресловутое качество игры, когда оркестранты заинтересованы в работе и не воспринимают ее как рутину. Если в абонементных концертах Рождественского наряду с шедеврами нередко звучат сочинения, представляющие скорее музейный интерес, то на сей раз маэстро предложил цельную, ровную программу, где каждый номер (и уж точно каждый композитор) заслуживал бы более частого исполнения.

В первую очередь это относится к Артюру Онеггеру, чью музыку играли во втором отделении. Онеггер, французский композитор швейцарского происхождения, был одним из ключевых участников знаменитой "Шестерки". Его сочинения в России исполняют редко, хотя у нашей публики, в большой степени воспитанной на Шостаковиче, они имеют неизменный успех -- будь то "Рождественская оратория" или "Жанна д'Арк на костре", с которыми в последние годы знакомили московских слушателей соответственно Владимир Юровский и Владимир Спиваков. Отдельного внимания заслуживают симфонии Онеггера, не звучавшие в Москве несколько лет. Две из них, написанные во время и сразу после второй мировой войны, вполне сопоставимы с военными симфониями Шостаковича; сейчас, в канун 65-летия Победы, играть Онеггера было бы особенно кстати, вместо того чтобы раз за разом эксплуатировать "Ленинградскую".

Рождественский, впрочем, обратился к сочинениям малой формы. Завершившая программу симфоническая пьеса "Пасифик 231" (1924) вошла в историю как символ музыкального урбанизма и принесла Онеггеру международную славу. Между тем сочинение, которому автор лишь шутки ради дал название самого мощного в мире локомотива, построено по вполне классическому плану и восходит к баховскому контрапункту. Более позднее сочинение "Прелюдия, фуга и постлюдия", возникшее на основе музыки к мелодраме Поля Валери "Амфион" (1929), опять же напоминает Шостаковича и Прокофьева, если не считать того, что их опусы схожего характера появились позднее. Протяжная лирическая мелодия в духе прокофьевской "Золушки", противоположная ей фуга, словно увлекающая слушателя в водоворот, красивейшее соло саксофона без единого огреха -- все это было великолепно отрепетировано и с щедростью подарено публике.

В первом отделении звучали сочинения Богуслава Мартину, Клода Дебюсси и Альбера Русселя. Мартину, один из главных чешских композиторов ХХ века, попал сюда не случайно: он провел в Париже 17 лет, и его музыка этого периода по духу столь же французская, сколь и чешская. То же можно сказать и об "Эстампах", последнем симфоническом произведении Мартину, открывшем программу. Единственным слабым ее моментом стал романс Дебюсси "У фонтана" в исполнении Анастасии Прокофьевой, зато "Фламандская рапсодия" Русселя обернулась настоящим праздником музыки.

Русселя у нас играют совсем редко, хотя для современников он был фигурой, сопоставимой с Равелем, а среди его учеников такие разные и такие яркие мастера, как Эрик Сати, Эдгар Варез и тот же Мартину. "Фламандская рапсодия" -- десятиминутная сюита на основе бельгийских народных мелодий, эффектная настолько, что ее следовало бы играть регулярно, ничуть не рискуя отпугнуть аудиторию малознакомым именем автора. Так завершился очередной московский сезон Геннадия Рождественского. На следующий год маэстро запланировал абонемент, посвященный 170-летию со дня рождения Чайковского, где также не будет ни одного расхожего сочинения.