Вечер новой хореографии под названием New generation представил петербургской публике трех балетмейстеров -- Юрия Смекалова, Эмиля Фаски, Эдварда Льянга. Все они в той или иной степени петербуржцам знакомы. Первый знаком хорошо -- прежде танцовщик балета Бориса Эйфмана, ныне солист Мариинки, он уже показывал одно из своих сочинений, причем совсем недавно -- на масленичном фестивале была премьера одноактовки «Предчувствие весны». Выросшего в New York City ballet Эдварда Льянга тоже в Мариинке уже видели -- приезжал на гастроли новосибирский театр с его одноактовкой «Шепот в темноте». А Эмиль Фаски, прежде танцевавший в Гамбурге, совсем недавно ставил пластику в опере «Троянцы». При этом если Смекалова и Фаски можно отнести к «начинающим» хореографам, ибо в биографии у них лишь небольшая строка конкурсного успеха (на прошлогоднем состязании балетмейстеров в Большом Смекалов получил первый приз, Фаски -- поощрительный диплом жюри), то у Льянга в резюме более двадцати сочиненных балетов, в том числе для New York City Ballet и American Ballet Theatre.

Юрий Смекалов взял всем известное «Болеро» Равеля и назвал свою одноактовку «Завод Болеро» (известно, что на сочинение этой мощной, кружащей, повторяющейся музыки композитора вдохновила экскурсия на завод). На заднике -- видеопроекция гигантского вентилятора; к ней прислоняется большая, вполне материальная лестница. На лестнице сидит девушка (Виктория Терешкина); ее роль обозначена как «Душа». Перед ней по очереди появляются семь молодых людей -- это грехи. Юную душу стараются прельстить Чревоугодие (Антон Корсаков), Любодеяние (Карэн Иоаннисян), Сребролюбие (Александр Сергеев), Гнев (Константин Зверев), Зависть (Максим Зюзин), Леность (Антон Пимонов) и Гордыня (Данила Корсунцев). Взглянув на их танцы и не сумев выбрать из семи солистов Мариинки лучшего, Душа бросается во все тяжкие, то есть танцует по очереди с каждым, после чего самоубивается, спрыгнув с верхней ступеньки лестницы куда-то за пределы видимости зрителей.

На создание этого балета Юрия Смекалова вдохновила книга протоиерея Григория Дьяченко «Борьба с грехом». Признаться, я ее не читала, но вряд ли в книге духовного лица невозможно отличить Гнев от Сребролюбия, а Леность от Любодеяния. В спектакле же они не отличаются буквально ничем -- каждый из грехов слегка вертится, слегка постукивает себя по голове, открывает и выворачивает руки. Понять, что вот это Гнев, а вот это Гордыня, можно лишь потому, что знаешь, что у Корсунцева крупнее мускулы, чем у Зверева. В дуэтах же с Душой лексика также не отличается -- вполне стандартная гимнастика, вот только Гордыня наконец вознес девушку на верхнюю поддержку, да и то, кажется, не потому, что это свойство именно Гордыни, а потому что Корсунцев самый мощный из танцовщиков...

Балет Эмиля Фаски Simple things на музыку Арво Пярта после этого патетического сочинения выглядит скромно и достойно. Фаски также сделал спектакль для балерины и семи танцовщиков, но не стал придумывать имен и сочинять полуторастраничное (как у Смекалова) либретто. Он вообще не стал ничего объяснять в программке, лишь выстроил маленький ансамбль, в котором балерина (Екатерина Кондаурова) -- пленница и вождь, спасающая, закрывающая себя девчонка и бестрепетная мстительница, в финале, поднятая на руках, превращающаяся в символ балетного театра (перекличка с финальной сценой баланчинской «Серенады» очевидна), в изваяние святой или ростральную скульптуру -- на выбор. Пожалуй, Фаски из всех наиболее точно ответил теме вечера -- «новое поколение», поставив спектакль, который можно было бы назвать как давний отличный фильм -- «Начало». И третья одноактовка вечера, «Полет ангелов» Эдварда Льянга, выглядела более растрепанной, что ли, рядом с просчитанным текстом Фаски.

Льянг собрал фонограмму (два предыдущих маленьких спектакля шли с живым оркестром, и стоит отметить внятную работу мариинцев под руководством дирижера Михаила Татарникова) из сочинений двух авторов -- Марена Маре (француз из XVII века) и Джона Тавенера (наш современник -- англичанин). Фонограмма (взятая, вероятно, скорее из экономических, чем из художественных соображений, -- в ней есть хор, а задействовать еще и хор в этом «экспериментальном» вечере, видимо, сочли слишком большой роскошью) сразу сыграла против спектакля, охладив эту патетическую историю. Звук был отдельно, движения -- отдельно. Леонид Сарафанов, которому досталась главная роль, честно старался изобразить страдания -- он бродил по сцене, тянул руки к вполне счастливой с другим девушке, напрягал лицо, но лучше всего ему удавались те куски, когда он беспечно порхал по сцене и славно вертелся, позабыв про сложности жизни.

Публика, надо сказать, принимала все сочинения с великим энтузиазмом -- каждый опус получал прямо-таки овацию. Было заметно, насколько моложе аудитория этого вечера аудитории старых спектаклей. А значит, свою миссию вечер New generation выполнил, и новое поколение в театр привел.