Пять премьер, полдюжины заезжих звезд и гастроли двух театров -- традиционный весенний балетный фест «Мариинский» привычно наполнен событиями. Открылся он «Анной Карениной» Родиона Щедрина, что поставил Алексей Ратманский, продолжился вчера специально для Ульяны Лопаткиной приобретенной «Кармен-сюитой». Впереди в программе вечер новой хореографии, где свои работы покажут Эмиль Фаски, Эдвард Льянг и Юрий Смекалов, гастроль Лионского и Новосибирского балетов и финальный звездный гала.

«Анну Каренину» Ратманский сочинил шесть лет назад для Датского королевского балета, затем спектакль был перенесен в Варшаву и Хельсинки. Это малознакомый нам Ратманский: без привычного юмора (мелодрама разыгрывается всерьез), последовательно рассказывающий историю. Оформление балета лаконично: сцену опоясывает закругляющийся экран, на который транслируются пейзажи и интерьеры; единственной вещественной деталью оформления становится вагон в натуральную величину, что выезжает на сцену, разворачивается на ней и убирается в кулису. (Художник-сценограф -- Микаэль Мельбю, видеографик -- Уэндел Харрингтон.) Вагон, как выяснилось на премьере, Мариинский театр свой строить не стал, а взял в аренду у варшавского театра.

Вагон выехал, но не развернулся, вместо этого он стал крениться в оркестровую яму. Заскрежетал по полу, сдирая дорогое балетное покрытие, и замер. Валерий Гергиев остановил оркестр, объявили незапланированный антракт и употребляющие экспрессивные выражения рабочие при закрытом занавесе стали убирать непослушную технику. Публика гуляла в фойе и хихикала: мол, самолеты не летают, так и поездом в России не проедешь; настроение было сбито. До конца спектакля балет так толком и не удалось собрать должным образом.

То есть будь это что-нибудь лихое, громкое, победное, балерина бы шарахнула фуэте, танцовщик зафигачил бы круг жете -- и публика была бы взята в плен, позабыла про неурядицы. А эта «Анна Каренина» выстроена на полуходах, полутонах, сплетена тонкой ниткой; даже самый «громкий» танец -- танец группы офицеров на скачках, где без всякого натуралистического подражания движениям наездников воспроизведено и кокетство ипподрома, и явное мужество его, -- и тот тоньше и изящнее и провоцирует восторженный вздох, а не стадионный гулкий выдох.

Героиня в этом балете сбежала скорее из другого романа Толстого, не из «Анны Карениной» -- Диана Вишнева гораздо больше похожа на Наташу Ростову. Порывиста, искренна, взбалмошна, вообще-то совершеннейший подросток. И вся история увидена будто именно глазами подростка: вот сейчас умру, ух как он жалеть будет. Оттого полет и порыв, экзальтация, что не кажется смешной ровно потому, что абсолютно соответствует возрасту.

Двое мужчин в спектакле увидены также ее глазами -- так утонченно-благороден Вронский в исполнении Константина Зверева (у Толстого, помнится, было несколько иное мнение о персонаже), так сух и сдержан Алексей Каренин (роль досталась Ислому Баймурадову). И фантастический сон Анны, в котором мужчины стреляются, убивают друг друга, а потом снова начинают ее делить, сделан удивительно точно.

Художники очень старались сделать балет знаково русским (напомним, оформление создавалось для датского спектакля и с тех пор не менялось). Потому если пейзаж, то березки; интерьеры отсняты в музеях (и потому кажется, что Каренины живут во дворце). Но ни отчетливая интонация а-ля рюс, ни непредвиденная «железнодорожная катастрофа» на премьере не испортили на самом деле тонкой ткани балета. Он -- нет сомнений -- выправится, потому что выстроен умным и профессиональным художником.