В номинации «Эксперимент» (той самой, что раньше именовали «Новацией») конкурса «Золотой маски» значится пять спектаклей, и этот список в который уже раз недвусмысленно показывает, что именно мы сейчас считаем экспериментальным (или инновационным) в отечественном театре.

История «новационного» конкурса заметно отражает историю движения отечественной театральной мысли последних лет и соответственно представлений о том, что следует считать передовым. Неудивительно, что спектакли «Эксперимента» воспринимаются как отдельный фестиваль, который обязательно смотрят продюсеры со всего мира, приезжающие в Москву за русским театром. За последние десять лет ключевыми спектаклями конкурса становились монологи Евгения Гришковца, невербальный «физический театр» в духе театра «Дерево» и «Черноенебобелое», кукольно-предметные мистификации театра «Тень», визуальный «театр художника» группы АХЕ и «Лаборатории Дмитрия Крымова», а также масштабные синтетические представления Андрея Могучего. Были пробы застолбить как зону эксперимента область актерского искусства (в полуимпровизационных работах питерского театра «Особняк»). А в последние годы возникало и несколько разрозненных попыток ввести в нее спектакли, работающие с современными пьесами (в первую очередь Ивана Вырыпаева). По программе «Эксперимент» нынешнего года совершенно ясно, что «новая драма», как и новые театральные техники работы с современными текстами, стала очередным трендом конкурса.

В первую очередь тут надо говорить о чисто «новодрамных» постановках -- спектаклях «Жизнь удалась» (Театр.doc и Центр драматургии и режиссуры) и «Третья смена» Театра им. Йозефа Бойса, написанных по пьесам Павла Пряжко. И комедия о пубертатных школьниках в пионерском лагере («Третья смена»), и любовно-матримониальные похождения старшеклассниц с учителями физкультуры («Жизнь удалась») написаны так намеренно косноязычно (во втором случае еще и матерно), с такой наивной, нелепой и узнаваемой речью школ и подворотен, что неприглядный отечественный быт встает перед глазами сам собой. Предоставив языку служить фактурой спектакля, оба театра постарались уйти от изображения быта и показать истории максимально условно и отстраненно, чтобы выявить существо пьес Пряжко, тяготеющих к театру абсурда. В постановке Михаила Угарова и Марата Гацалова пьеса «Жизнь удалась» превратилась в читку, на которую актеры приходят в своей сегодняшней одежде, рассаживаются на стульях, кроме которых ничего на сцене и нет, берут в руки папки с текстом и принимаются читать. К концу спектакля актеры откладывают папки и становятся персонажами, но высокая мера отстраненности уже остается условием игры и зрительского восприятия пьесы Пряжко. В «Третьей смене» Филипп Григорьян построил отчуждение от текста на неожиданном столкновении подростковой речи (а в ней -- борьба мальчиков за девчонок, драки, предательство, дурацкие россказни о гномиках и прочие глупости) с пластическими приемами условного театра -- несколько манерными позами, замираниями, странными жестами и танцами. Красивые молодые актеры в белых шортиках и майках, по-детски безмятежно произносящие что-то дикое, смотрятся русалками или вдруг чудовищно заговорившими танцорами «белого балета», что, конечно, выглядит парадоксально.

Третий спектакль «Эксперимента» -- Opus №7 принадлежит давнему «резиденту» конкурса «Лаборатории Дмитрия Крымова». Это знаменитый крымовский «визуальный» театр почти без текста, но с огромным количеством эффектно реализованных изобразительных идей. Первая часть спектакля, «Родословная», посвящена судьбе еврейства в ХХ веке, а вторая -- «Шостакович» -- теме «художник и власть». Постановка эта, пожалуй, не лучшая у Крымова (несмотря на множество «визуально» талантливых эпизодов, в ней многовато общих мест с точки зрения мысли), но в экспериментальном конкурсе она все равно смотрится ударно.

Еще один участник конкурса (а в этом году все «экспериментаторы» столичные), которого тем не менее из театральной публики мало кто видел, -- это «Старухы» по Хармсу в постановке «Феатра» Федора Павлова-Андреевича. Сорокаминутный спектакль в прошлом сезоне показывали главным образом в галереях, то есть он позиционировался как художественный перфоманс, хоть и имел подзаголовок «Кусок быстрого театра». Главное, конечно, в этом представлении -- участие Степаниды Борисовой, знаменитой якутской актрисы и этнопевицы (она владеет горловым пением). На сцене актриса в оформлении художницы Кати Бочавар выглядит гигантским монументом -- она сидит на четырехметровом постаменте, до подмышек туго замотанная белой тканью, похожей на бинт, а лицо, руки и плечи у нее вымазаны белым, отчего Борисова становится совсем похожа на гипсового истукана. Степанида читает рассказ Хармса «Старуха», иногда переходя на якутский язык, а потом на пение, и время от времени делает непонятные пассы руками. Из глубины зала, откуда-то из-за спин зрителей ей по-русски вторит невидимый Федор Павлов-Андреевич. В комплекте это представление выглядит скорее претенциозной самодеятельностью, чем экспериментом, но поскольку главное внимание зрителей отдано сумасшедшему тексту Хармса и самой Борисовой, то странный выбор экспертов хоть как-то можно объяснить. Самое удивительное, что актриса, которую мы не раз видели в якутских спектаклях с ролями трагическими, эпическими и вообще масштабно-серьезными, оказалась очень смешной, живой, владеющей чудесными, комически-бытовыми интонациями, особенно гротескно диссонирующими с ее монументальным видом. Голос Борисовой с немного специфическим говором настолько богато интонирован (а это нынче большая редкость), что хочется сразу посоветовать звукозаписывающим компаниям попросить ее начитать что-нибудь, например детские сказки, особенно северные. А то после смерти великих старух вроде Пельтцер казалось, что это искусство у нас совсем уходит.

Ну и последний участник «экспериментальной» программы и мой безусловный фаворит -- документальный спектакль «Я думаю о вас», поставленный французским режиссером Дидье Руисом не с актерами, а с обычными десятью московскими пожилыми людьми, рассказавшими ему, а потом со сцены и нам о своей жизни. О детстве, о родителях, первой любви, о колыбельных, которые пела им мама, и о запахах, которые врезались в память в детстве. Набор коротких, счастливых и печальных воспоминаний складывается в частную историю целой страны, и даже не знаю, удивительно или закономерно, что такую историю создал иностранец. Этот пронзительный и в то же время строгий спектакль, сделанный для фестиваля NET с помощью французского культурного центра, в сущности, относится к той же тенденции, о которой шла речь в начале: в сферу эксперимента теперь попали новые техники работы с новыми текстами да и сами способы написания этих текстов. Если жюри фестиваля решит дать премию спектаклю «Я думаю о вас», оно тем самым поддержит и выведет из маргиналов очень важную сегодня часть театра -- ту, что имеет прямую связь с невыдуманной жизнью реальных людей.