85 лет назад не стало Патриарха Московского и всея Руси Тихона, с именем которого связаны значимые страницы истории России и Русской православной церкви. Он был избран Патриархом Русской православной церкви после трехсотлетнего перерыва осенью 1917 года. В период патриаршего правления (1917--1925) Тихону пришлось защищать церковную и народную жизнь от несправедливости и разрушений. Исповеднические послания Патриарха стали причиной преследования его со стороны советского государства, и гонения на Тихона прервала лишь его смерть.

«Многим мероприятиям народных правителей я не сочувствую»

В миру будущий Патриарх носил имя Беллавин Василий Иванович. Он родился 19 января (1 февраля по новому стилю) 1865 года в Псковской губернии, в семье приходского священника. Окончив Псковскую семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, около двух лет Василий Беллавин преподавал в Псковской семинарии. В 1891 году он был пострижен в монашество и принял имя Тихон. Дальнейший его путь как православного священника проходил через Варшавскую епархию, православную епархию в США. В 1907 году владыка Тихон, возведенный уже в сан архиепископа, был переведен на Ярославскую кафедру. В 1917 году он стал митрополитом. На Поместном соборе 18 ноября 1917 года (по новому стилю) митрополит Тихон был избран Патриархом Московским и всея Руси.

Практически сразу после Октябрьской революции отношения государственной власти и представителей Русской православной церкви приобрели характер острого конфликта (о чем свидетельствуют многочисленные архивные документы из государственных и ведомственных архивов). Согласно декрету Совнаркома РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 года, государство активно вмешивалось во внутреннюю жизнь церкви, встало на путь прямой конфронтации с ней. Тогда же началось насильственное закрытие храмов различных конфессий, монастырей и обителей, в большинстве случаев сопровождавшееся конфискацией имущества. Стали повсеместными массовые аресты священнослужителей и верующих.

Патриарх Тихон в ряде посланий 1918--1919 годов выступал за прекращение «кощунства и междоусобной брани», осудив политику кровопролития. Он отвергал участие церкви в борьбе против советской власти и надеялся на примирение всех сторон, участвовавших в Гражданской войне. Патриарх призывал «верных чад церкви к покаянию и духовному, молитвенному подвигу». Патриарх осуждал репрессии, особенно убийства ни в чем не повинных заложников.

В условиях ожесточенного общественного противостояния позиция Патриарха Тихона не связывать церковь ни с политическими движениями, ни с системой государственного правления привела к тому, что власти обвинили Тихона в пособничестве белому движению и контрреволюции, а осенью 1918 года предприняли попытки организовать кампанию против него в связи с делом Локкарта (Роберт Брюс Локкарт -- руководитель английской миссии в Москве, обвинялся в подготовке заговора с целью свержения советской власти).

В ночь на 25 ноября 1918 года в покоях патриарха был произведен обыск. В соответствии с ордером, выписанным в ВЧК, предписывалось «произвести обыск, ревизию, выемку документов и книг, наложение запрещения и ареста на товары по Троицкой улице, 2-й Троицкий переулок, Троицкое подворье, у Патриарха Тихона». По постановлению ВЧК Патриарх был заключен под домашний арест «впредь до распоряжения ВЧК», поскольку «дело по обвинению Патриарха Тихона требует внимательного следствия и подсудно ВЧК».

Патриарх не считал себя виновным и 6 декабря 1918 года направил в Совет народных комиссаров письмо:

«...Никаких воззваний «о свержении советской власти» я не подписывал и никаких действий для этого не предпринимал и предпринимать не собираюсь. Многим мероприятиям народных правителей я не сочувствую и не могу сочувствовать как служитель Христовых начал, этого я не скрываю и о сем открыто писал к народным комиссарам пред празднованием годовщины Октябрьской революции».

Через некоторое время патриарх Тихон был освобожден.

Изоляция

Осенью 1919 года появилось сенсационное сообщение о якобы написанном Патриархом Тихоном и широко распространяемом на территории, занятой Колчаком и Деникиным, одобрительном приветствии Колчаку с благословением его побед. Власти ожидали немедленного опровержения этого сообщения со стороны Патриарха и надеялись на публичное заявление о признании им советской власти. Однако Патриарх не оправдал этих ожиданий -- подобных заявлений не сделал. (Впоследствии, на допросах в 1923 году, он признавался, что оказывал Колчаку и Деникину моральную поддержку, «не доходившую, однако, до дачи им благословления».) Реакция последовала незамедлительно: он был вызван в ВЧК и допрошен. Тихон отказался пересмотреть свое отношение к советской власти.

После того как властями была предпринята попытка закрыть Троице-Сергиеву лавру и вывезти святые мощи преподобного Сергия Радонежского, православное духовенство выступило против подобных действий. Патриарх Тихон обратился к председателю Совнаркома Владимиру Ленину с просьбой приостановить вывоз мощей, предупреждая о возможном неповиновении верующих.

24 декабря 1919 года по распоряжению ВЧК Тихон вновь оказался под домашним арестом, главной целью которого стало «лишение его возможности патриаршего духовного руководительства, вверенного ему Всероссийским священным собором, православною паствой». Патриарх обвинялся в «контрреволюционной агитации путем рассылки воззваний и сношения с Колчаком и Деникиным». По мнению ВЧК, появление Тихона на публике могло повлечь за собой нежелательные последствия и дать возможность духовенству с помощью богослужений влиять на массы. Домашний арест стал мерой, как объясняли в ВЧК, «нисколько не стесняющей личности Патриарха и его органической деятельности в области церкви». Но одновременно его изоляция была необходимым условием «для более успешного получения материалов по прежним сношениям Патриарха и его приближенных, как это предполагается, получивших из заграничных источников и распределявших значительные средства на нужды контрреволюции внутри России. По мере получения материалов, освещающих как личность Патриарха, так и окружающую его среду, мера эта будет изменена».

4 августа 1920 года в ответ на просьбу, поступившую из канцелярии председателя ВЦИК Михаила Калинина в ВЧК, было решено предоставить возможность Патриарху Тихону провести всенощную службу и обедню в Новодевичьем монастыре 9--10 августа. В документе подчеркивалось, что этот шаг не мог «служить причиной к дальнейшим разрешениям». Предлагалось взять с «Патриарха Тихона расписку о том, что он не будет говорить проповедей и речей на политические темы».

20 сентября 1920 года председатель ВЧК Феликс Дзержинский направил письмо Калинину, в котором рассказал о причинах и обстоятельствах пребывания под домашним арестом Патриарха Тихона:

«Как создание следствия и судебного процесса, так и факт домашнего ареста над Патриархом Тихоном есть просто результат политики, ведущейся ВЧК и Наркомюстом по отношению к духовенству, заключающейся в дискредитации духовенства и лишении их возможности устраивать торжественные богослужения, привлекающие массы богомольцев и являющиеся рассадником религиозной и до некоторой степени антисоветской политической агитации. Те обстоятельства, что ведутся следствия и устраиваются судебные процессы, давали нам возможность следовать своей политике и отказывать в просьбах приходских советов и других групп о разрешении службы Патриарху в том или другом месте: мы были последовательны в том случае и говорили, что раз он находится под судом и домашним арестом, мы разрешений давать не можем».

Осенью и зимой 1920 года Калинину, а также в президиум Моссовета из различных приходов продолжали поступать просьбы разрешить Патриарху Тихону совершение религиозных обрядов. Реакция Наркомата юстиции была неизменной:

«Полагаем разъезды патриарха Тихона по деревням и уездам совершенно нежелательными. Поэтому в порядке компетенции ВЧК желательно продолжение той системы надзора за деятельностью Патриарха и стеснение свободы его передвижений и черносотенной агитации, каковая практиковалась до последних дней».

Президиум ВЦИК также считал «нежелательным появление патриарха Тихона на церковных службах». Тем не менее постепенно режим домашнего ареста Патриарха Тихона был ослаблен, ему разрешили проводить служение «в каком угодно приходе города Москвы и в любое время и даже при выезде из Москвы». По мнению ВЧК, «такой арест, не давая ничего делу вообще, не становясь мерой пресечения чего-либо со стороны Тихона, лишь дает ему и всем его чтущим право и основание считать Тихона страждущим, угнетенным за православную веру; обстоятельство это лишь увеличивает престиж и значение Тихона среди верующих, не давая ничего в общем Соввласти».

В сентябре 1921 года Патриарх Тихон был освобожден из-под домашнего ареста.

"Применить к попам высшую меру наказания"

Во второй половине 1921 года в России начался голод. 22 августа 1921 года Патриарх Тихон издал воззвание «О помощи голодающим», где призывал всех верующих и духовенство к добровольным благотворительным пожертвованиям в помощь голодающим. Он также направил обращение к народу США, главам христианских церквей за границей о помощи голодающим в России. Церковь получила разрешение на участие в помощи голодающим под руководством созданной при ВЦИК Центральной комиссии помощи голодающим (Помгол). После получения утвержденного Помголом «Положения о возможном участии духовенства и церковных общин в деле оказания помощи голодающим», 6 февраля 1922 года, Патриарх призвал прихожан не только к благотворительным пожертвованиям, но и разрешил духовенству и приходским советам передачу в пользу голодающих церковной утвари и имущества, не имеющих богослужебного употребления.

С начала 1922 года большевистское правительство приступило к подготовке кампании по изъятию церковных ценностей. 23 февраля был опубликован декрет ВЦИК о принудительном изъятии церковного имущества и отмене добровольных пожертвований. Патриарх Тихон призвал власть отказаться от столь радикального решения, чреватого непредсказуемыми последствиями, и 25 февраля 1922 года направил письмо Калинину. Попытки Тихона предотвратить неизбежный конфликт были интерпретированы как стремление «черносотенного духовенства» защитить церковное добро. Тогда Патриарх осудил декрет по изъятию церковных ценностей, обнародовав 28 февраля свое послание.

Насильственная конфискация церковных ценностей, как и предполагал Тихон, закономерно вызвала волну протеста. Власти применили вооруженные силы: в Шуе, Смоленске и ряде других городов произошли столкновения, пролилась кровь невинных людей, были проведены первые аресты священнослужителей и мирян, которых обвиняли в подстрекательстве к сопротивлению.

28 марта Государственное политическое управление (ГПУ, образовано декретом ВЦИК 6 февраля взамен упраздненной ВЧК для борьбы с контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом) ультимативно потребовало «от гражданина Беллавина как ответственного руководителя всей Иерархией определенного и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе которого стоит подчиненная ему иерархия». В этот же день Патриарх Тихон был вызван на Лубянку для допроса. Он признал, что был инициатором воззвания от 28 февраля 1922 года. Допросы продолжились 31 марта и 8 апреля.

26 апреля 1922 года начался процесс против «московских церковников» (54 священников и мирян), обвиненных в «оказании сопротивления лицам, производящим изъятие церковных ценностей». ГПУ рекомендовало партийным и судебным органам не вызывать Патриарха Тихона на московский судебный процесс, а пригласить его тайно и потребовать в течение 24 часов публичного отречения от патриаршества.

4 мая 1922 года вопросы о шуйском и московском судебных процессах рассматривались на заседании Политбюро ЦК РКП(б), принявшем постановление «о строжайших директивах Московскому трибуналу»: «немедленно привлечь Тихона к суду; применить к попам высшую меру наказания». На следующий день, 5 мая, Патриарх Тихон был вызван на заседание трибунала в Политехнический музей.

В результате Московский ревтрибунал принял постановление:

«Заслушав свидетелей В.И. Беллавина и Н.Г. Феноменова, трибунал установил, что названные свидетели с достаточной полностью и ясностью изобличаются в совершении преступлений. Их деятельность выразилась в том, что, состоя во главе организации, называемой Православной иерархией, они 1) разрабатывали план кампании по противодействию изъятию церковных ценностей; 2) составили воззвание к населению, которое Беллавин Василий Иванович, он же Патриарх Тихон скрепил своей подписью; 3) распространили его через низшие ячейки своей организации для оглашения среди граждан, чем вызвали многочисленные эксцессы и столкновения между введенными ими умышленно в заблуждение гражданами и представителями советской власти при производстве изъятия, закончившегося во многих случаях беспорядками, имевшими своими последствиями убитых, раненных тяжело или легко, пострадавших от побоев».

Трибунал постановил: «Привлечь граждан Беллавина и Феноменова, именуемых организацией "православная иерархия", первый -- Патриархом Тихоном, второй -- архиепископом Никандром, -- к судебной ответственности».

9 мая Патриарх был ознакомлен с приговором по московскому процессу, подвергнут домашнему аресту на Троицком подворье и дал подписку о невыезде из Москвы. Вместе с Патриархом по делу проходили все члены Священного синода, и под арестом содержалось около 10 человек. С 19 мая 1922 года Патриарх Тихон находился в Донском монастыре. Ему запрещалось совершать богослужения, только раз в сутки его выпускали на прогулку, не разрешались посещения, перехватывалась и изымалась вся почта.

15 декабря 1922 года к следствию подключился особоуполномоченный ГПУ Яков Агранов, который имел богатый опыт работы с «трудными» подозреваемыми. Именно он расследовал дела «Тактического центра», «Петроградской боевой организации» и умел убедить арестованных давать нужные показания. Судебный процесс готовился почти год. Он имел целью продемонстрировать всему миру «антисоветскую сущность» деятельности главы Русской православной церкви как центральной фигуры всего «контрреволюционного заговора», тем самым обосновать правильность политики гонений на церковь. Результатом затеянного суда, по планам его организаторов, должно было стать «политическое, идеологическое, нравственное и физическое уничтожение Патриарха Тихона, а вместе с ним и вообще патриаршества».

Наиболее интенсивно допросы Патриарха и привлеченных вместе с ним лиц велись в декабре 1922-го -- феврале 1923 года. В декабре Патриарх не признавал себя виновным:

«Мое послание по поводу декрета об изъятии церковных ценностей я не считаю контрреволюционным, так как в нем нет призыва к активному противодействию советской власти, хотя оно и носит антисоветский характер». Но впоследствии Патриарх признал себя виновным в том, что «составил послание, в котором назвал факт изъятия ценностей из церквей святотатством <...> что послание привело в ряде мест к столкновениям прихожан с представителями власти, а в некоторых случаях, как, например, в Шуе и Смоленске, привело к кровавым столкновениям».

Патриарх подтвердил то, что «представители антисоветских организаций Сергей Леонтьев, Дмитрий Щепкин и др. были у меня в конце 1918-го -- начале 1919 года не единовременно, а два раза» (эти лица проходили по делу «Тактического центра» -- см. «Время новостей» от 27 апреля 2009 года)». Патриарх согласился, что виноват перед советской властью в том, что в 1918--1919 годах он написал ряд посланий «контрреволюционного характера, направленных против советской власти и использованных генералом Деникиным, другими белыми организациями в их борьбе с советской властью».

17 февраля 1922 года ГПУ подготовило заключение о том, что «бывший Патриарх с первых дней Октябрьской революции вел антисоветскую агитацию через Синод и духовенство путем воззваний, направленных против советской власти, или мероприятий, проводимых ею», и предложило «дело передать для дальнейшего производства в Верховный суд РСФСР».

Агранов продолжал допросы Патриарха и других членов Синода, в ходе которых убеждал их признать свою вину. Поскольку Агранов был также следователем по важнейшим делам Верховного суда РСФСР, 13 марта он подписал постановление о предъявлении обвинения Патриарху Тихону и в качестве следователя Верховного суда допросил Тихона, признавшего себя виновным лишь частично.

"Покаянное" письмо

Первоначально слушание дела Патриарха Тихона было назначено на 12 апреля 1923 года, затем перенесено на 24 апреля. 17 апреля Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР постановила «меру пресечения одновременно с вручением обвинительного заключения изменить, заключив гр. Беллавина Василия Ивановича под стражу». 19 апреля Патриарху Тихону было вручено обвинительное заключение, а он сразу же взят под стражу и помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ.

Неожиданно с предложением об отсрочке процесса Патриарха Тихона в Политбюро ЦК РКП(б) обратился Дзержинский. 21 апреля он направил записку в Политбюро: «Полагаю, что необходимо отложить процесс Тихона в связи с разгаром агитации за границей по делу Буткевича (Петроградский прелат Константин Буткевич был расстрелян в ночь на 1 апреля 1923 года. -- В.Х.) и необходимостью более тщательно подготовить процесс».

По телефону был проведен опрос членов Политбюро и в итоге принято решение. С предложением Дзержинского согласились Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Михаил Томский, Лев Троцкий, Иосиф Сталин, Михаил Калинин. Против отмены суда над Патриархом выступил только Алексей Рыков. Это решение Политбюро фактически означало не только отказ от вынесения смертного приговора Патриарху, но и то, что судебный процесс откладывается на неопределенный срок, что предрешало освобождение Тихона.

Отказавшись от применения к Патриарху высшей меры наказания, власти начали усиленно добиваться от него покаяния, текст которого был одобрен на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 14 июня 1923 года. Оставалось только убедить Патриарха подписать подготовленный документ. Это удалось, и 16 июня 1923 года он подписал «покаянное» заявление в Верховный суд РСФСР, в котором признал:

«Действительно был настроен к советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям. <...> Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить меру пресечения, т.е. освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюций».

При этом Тихон отказался осудить зарубежное православное и католическое духовенство. После оглашения заявления постановлением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 25 июня 1923 года содержание Патриарха под стражей было отменено.

27 июня 1923 года из внутренней тюрьмы ГПУ он был переведен в Донской монастырь. Однако жизнь Патриарха постоянно была под угрозой. 9 декабря 1924 года на него было совершено покушение, в результате которого от пуль «бандитов» погиб келейник Яков Полозов, заслонивший собой Тихона. На месте происшествия «собрались прокуратура, милиция и представители от ГПУ, всего человек 50--60, в приемной патриарха была выставлена охрана от ГПУ». Однако раскрыть преступление не удалось.

Принимая во внимание, что «гражданин Беллавин Василий Иванович -- бывший патриарх Тихон -- публично раскаялся в своих контрреволюционных выступлениях против власти рабочих и крестьян», 21 марта 1924 года постановлением Президиума ЦИК СССР дело по обвинению Патриарха было прекращено.

7 апреля 1925 года в 23 часа 45 минут Патриарх Тихон умер в больнице Бакуниных. 19 июня 1925 года особое совещание при коллегии ОГПУ решило «ввиду смерти дело №32530 по обвинению Беллавина Василия Ивановича сдать в архив». В июне 1992 года заключением Генерального прокурора Российской Федерации с Патриарха Тихона были сняты все обвинения, и он реабилитирован.