Фестиваль, декларирующий своим названием открытость танцевального мира, прошел в девятый раз, но впервые с таким размахом. Все начиналось скромно -- с серии мастер-классов, что давали питерские знаменитости всем желающим ученикам; мастер-классы завершились концертом звезд, на котором ученики видели, к чему стоит стремиться. В этом году образовательная программа никуда не делась, но фест задумался о зрителях в той же степени, что и о студентах танцакадемий. В программу вошло пять больших концертов. Четыре из них были посвящены ушедшим великим -- Татьяне Вечесловой, Галине Улановой, Константину Сергееву и Вахтангу Чабукиани, пятый, финальный -- звезде, к счастью, вполне живой и здоровой, Наталии Макаровой. Кроме того, фестиваль учредил собственный приз, что будет вручаться ежегодно.

В жюри, которое отбирало лауреатов во время последнего гала, кроме Макаровой входили люди властные и легендарные (порой множества пересекались): Карла Фраччи, Владимир Малахов, Анхель Корейя, Иван Лишка, Алтынай Асылмуратова, Юрий Фатеев, Юрий Бурлака, Йоргос Лукос. Номинаций было семь: Гран-при Dance open, призы «Мистер виртуозность», «Мисс виртуозность», «Мистер выразительность», «Мисс выразительность», приз за лучший дуэт и приз зрительских симпатий (лауреата определяли зрители, бросая на выходе свои билеты в коробочку с именем выбранного артиста). Через два часа после окончания финального гала, что проходил в набитом битком четырехтысячном зале «Октябрьский», в Этнографическом музее лауреаты получили по «хрустальной ножке Анны Павловой». В тот же день там открылась выставка фотографий Наталии Макаровой.

В 1913 году скульптор Борис Фредман-Клюзель сделал слепок стопы Анны Павловой, и врезавшийся в землю пуант, изготовленный из бронзы, хранится сейчас в петербургском театральном музее. Организаторы Dance open заказали копии этой «ножки» «Дятьковскому хрусталю», и потому на торжественной церемонии все восемь «ног Анны Павловой» искрились в свете прожекторов.

Гран-при присудили Лючии Лакарра. Прима Баварского балета действительно была вне конкуренции -- так редка нынче та негромкая интонация, что она транслирует в зрительный зал. Не воительница, не победительница, которыми сейчас стремятся быть юные балерины, -- нежная подруга, заставляющая мужчин в ее присутствии расправлять плечи и чувствовать себя мужчинами. Перетекание движений, дрожание хрупкой жизни (при абсолютно уверенной технике ни единой помарки!), элегия. С Марлоном Дино она танцевала «Таис» Ролана Пети -- и тривиально-затертая хореография вместе с ней дышала и обретала право на жизнь.

«Мистером» и «мисс виртуозность» назвали Ивана Васильева и Наталью Осипову из Большого театра -- они танцевали па-де-де из «Пламени Парижа». В спектакле французские революционеры лихачат на площади после победы, и тогда эта пара отлично вписывается в сюжет. Азарт, адреналин в крови, мы победители, цена победы не важна... Всем принцам-принцессам маршрут на гильотину. Недлинные и мощные ноги Васильева пробивают воздух в рисунке, похожем на тот, что образует рикошетящая о близко стоящие стены пуля; Осипова усложняет рисунок фуэте -- никто так не делает, она так может... Зал орет от восторга и не обращает внимания на то, как шатко приземлялся танцовщик каждый раз (всегда было страшно: упадет? получит травму?) и сколько потерял рисунок фуэте от демонстративного его усложнения. О том, что виртуозность может существовать и в более благородном варианте, без потерь стиля, напомнила вторая «мисс виртуозность» (видимо, мнения членов жюри разделились) -- Виктория Терешкина из Мариинки: ее танец в «Дон Кихоте» был прорисован тонким пером, а не аляповатой гуашью.

«Мистером выразительность» стал Герман Корнехо -- премьер American Ballet Theatre даже в кусочке «Сильфиды» сыграл одержимую влюбленность и опасную восторженность охотящегося за лесным привидением шотландца. Титул «Мисс выразительность» получила берлинская прима Полина Семионова -- за нее ратовала сама Наталия Макарова. Давняя ленинградская беглянка оценила недавнюю московскую эмигрантку -- Семионова в «Манон» станцевала игру и кокетство, странную искренность и взбалмошную страсть. Выпускница МАХУ, и сейчас уже принадлежащая к хай-классу европейских балерин, движется прямой дорогой на олимп -- к Сильви Гиллем, к Карле Фраччи, к Лючии Лакарре; жаль, что она так редко появляется в России.

Лучшим дуэтом стали Юргита Дронина и Лука Ветере из шведского Королевского балета: зал ошарашенно смотрел на жесткую акробатику номера Moving glass, исполняющегося под фонограмму, в которой сначала долго билось стекло, а затем, кажется, по этому стеклу долбала чугунная гиря. Публика же избрала своим героем юного солиста American Ballet Theatre Даниила Симкина -- этакого гламурно причесанного гавроша, с легкостью переходящего от беспечной прогулки по сцене к наворачиванию трюков.

Кому же ничего не досталось?

Без призов остался дуэт из New York City Ballet -- Карла Корбс и Стефан Ханна, они играли Баланчина (Who cares? и Stars and stripes) отважно и без того изматывающего почтения к классику, что засушивает порой отечественных артистов. Только-только начинающая получать какие-то значимые роли в Большом Анастасия Сташкевич (танцовщица умная, грамотная, с выраженным чувством стиля) и недавно перешедший в Большой из Мариинки Михаил Лобухин (они станцевали Диану и Актеона из «Пламени Парижа»). Мариинская балерина Евгения Образцова, исполняющая партию Сильфиды так, что полностью соответствует своей фамилии. Новосибирский худрук Игорь Зеленский, ставший партнером Семионовой в «Манон». Премьер английского Королевского балета Руперт Пенефазер, в дуэте с Юргитой Дрониной воспроизведший порыв, звучащий в музыке Прокофьева в момент встречи Ромео и Джульетты. Но раздать не восемь, а 15 «ног» было бы уж совсем странно. Потому понадеемся, что никто не обиделся и на следующем юбилейном фесте, который обещают провести с еще большим размахом, можно будет вместе с новыми лицами увидеть и тех, кто приезжал в этом году.