«Код «Энигма» англичанина Майкла Эптида -- уже второй триллер за пару лет, посвященный разгадке неприступного секретного кода, с помощью которого немцы во вторую мировую войну шифровали военные донесения. В подлодочном триллере Джонатана Мостоу «Ю-571» рассказывалось, как доблестные американцы захватили шифровальную машинку, представляющую собой гибрид арифмометра, пишущей машинки и мясорубки, и положили конец фашистскому господству под водой. «Энигма» Эптида и Тома Стоппарда (знаменитый драматург написал сценарий) восстановила историческую справедливость: главными взломщиками кода здесь выступают, как и было на самом деле, высоколобые британские математики из засекреченного центра в усадьбе Блечли-парк. Но и в этом триллере, больше уповающем на интеллектуальный саспенс, чем на экшн, исторической правды маловато.

Я не военный историк, и наверняка в том, что я сейчас напишу, будет масса ошибок. Но основную интригу разгадки секретного кода, буквально заворожившую меня в свое время, я помню твердо. История такая. При нажатии на клавишу «Энигмы» электрический импульс, соответствующий той или иной букве, поступал в криптографическую систему. В результате буква, скажем, «а» преображалась в букву «с». Штука в том, что при следующем нажатии буквы «а» положение шифровальных барабанов менялось и «а» превращалось уже не в «с», а в «ю». Расшифровать такое сообщение можно было, только обладая такой же «Энигмой» и пропустив сообщение в обратном направлении. Но даже захват союзниками экземпляра «Энигмы» не решал проблемы: код менялся ежедневно и зависел от исходного положения шифровальных барабанов. А положений таких, соответственно, было миллион миллионов миллионов миллионов...

А теперь самое главное. У математиков из Блечли-парка была одна, только одна, хлипкая, но -- зацепка. Немцы лоханулись в крохотной детали: буква после преобразования не могла стать самой собой! То есть не существовало такого положения барабанов, при котором буква «а» могла быть зашифрована как «а». В умах англичан созрел иезуитски хитрый план. С утра пораньше аналитики из Блечли рекомендовали командованию разбомбить, скажем, какой-нибудь немецкий склад. С высокой долей вероятности можно было предположить, что первое зашифрованное радиосообщение немцев из района бомбежки будет «нас бомбят» или что-нибудь вроде этого. Перехваченное сообщение сличали с предполагаемыми его вариантами, и именно это правило -- «а» не может стать «а» -- помогало отбрасывать неверные версии. После чего пару часов криптографы корпели над «Энигмой», и на остаток дня у англичан появлялась возможность читать перехваченные немецкие донесения. А на следующее утро -- все сначала...

Что подвело немцев? Если так можно выразиться, чрезмерная тяга к творческому преобразованию мира и недостаточное доверие к реальности. Если уж есть буква, так надо ее переделать, перекроить, видоизменить до неузнаваемости. А вот спрятать письмо на самом видном месте, как у Эдгара По, -- это нет. Не случайно фашизм так ополчился на абстрактное искусство и экспрессионизм. Искусство, обозванное нацистами «дегенеративным», допускало элемент пульсации между искусством и жизнью, позволяло реальности вмешиваться в художественный вымысел. И совсем другое дело -- Лоэнгрин в запряженной лебедями ладье...

Интересно, что создатели «Кода «Энигмы» допускают ту же самую ошибку. Вместо того чтобы допустить в фильм, хотя бы в качестве провокации, элементы непричесанной реальности, они в очередной раз мастерят аккуратную поделку. В фильме нет ни слова о великом ученом Алане Тьюринге, стоявшем за раскрытием немецкого кода. Его идеи были использованы при создании первого в истории компьютера (создан он был для расшифровки куда более сложного кода, которым шифровались сообщения высшего немецкого командования). А в фильме ему не нашлось места по вполне очевидной причине: Тюринг был гомосексуалистом, а судьба его ох как далека от голливудского глянца. Он был доведен до самоубийства судебными преследованиями и варварским «лечением» (в течение года ему делали инъекции эстрогенов, чтобы подавить «противоестественное влечение»). Да уж, на героя не тянет. Куда милее стопроцентно гетеросексуальный Дагрей Скотт («Миссия невыполнима-2»), открывающий бездны обаяния в аппетитной Кейт Уинслет. Вот только код получается уж больно примитивный, и от расшифровки его мало удовольствия.