Эпоха -- р-раз! -- и захлопнулась. Евгения Панфилова нашли мертвым в его квартире (ножевые раны и следы ограбления). Человек, которого все привыкли называть патриархом российского contemporary dance, -- а ему было всего сорок шесть -- перекочевал в историю, где давно для него было зарезервировано место -- место первопроходца.

Парень из архангельской деревни (там до сих пор живет его родня и, как усмешливо рассказывал сам Панфилов, не очень понимает, что за профессию человек выбрал) танцами начал заниматься в двадцать с лишним лет -- что немыслимо для балета. Но сделал себя, выточил собственное тело не хуже Юкио Мисимы и основал свой пермский театр. Первый частный театр танца в России. Узнал ли он что-нибудь важное в местном институте культуры, а затем в ГИТИСе -- бог весть. Хореографа выучить все-таки невозможно. Но официальные бумажки он ценил: в России, особенно в провинции, только они помогают выживать. А вся жизнь Панфилова -- борьба за выживание театра.

Стоит ли вспоминать, каким мелким монстрам Панфилов подавал руку, с кем из унылых околобалетных функционеров дружил? Он любил казаться веселым циником, и спросить его, почему он связывается с тем или с этим человеком, было невозможно -- мог расхохотаться в лицо. Но все «обязательные» жесты (чтобы дали денег на театр; когда-нибудь выстроили здание) потом так напрямую кричали в сочинениях Панфилова, что оторопь брала. «Дипломатические» маски слетали вмиг -- на сцене Панфилов снимал их яростно и вовсе не боялся наготы. Ни душевной, ни физической -- он был первым, кто в российских танцах предстал перед публикой без предписанного приличиями трико, и первым, кто поставил «Щелкунчика» как спектакль о постоянном напряженном существовании среди мышей, которые правят миром.

Для Панфилова -- да, путем компромиссов, но все же сделавшего гигантское дело официального утверждения в России понятий «свободный танец», «современный танец» -- была создана одноименная номинация на фестивале «Золотая маска» -- потому что в первые два года феста, оказываясь в номинантах (за «Ромео и Джульетту» и «Аввакума»), он так ничего и не получил, соревнуясь с классическими труппами. Но когда номинацию создали, выяснилось, что подросли другие сочинители танцев, и Панфилова опять обделили. Единственную награду он получил в прошлом году -- но за спектакль «Бабы. Год 1945-й», исполнявшийся шоу-группой «Балет толстых» и присутствовавший в номинации «Новация».

Он тогда обиделся, хотя вовсе не стеснялся своих шоу-проектов -- ни путешествовавшего по Карибам «Русского соблазна», ни работавшего на грани китча «Балета толстых», ни только что созданной труппы «качков» «Бойцовский клуб». Его обожала публика, и любые его сочинения -- хоть лихие «Восемь русских песен», хоть страдальческая и выверенная до микрона «Долина вереска» -- шли под овации, но ему хотелось «официального» признания. Два года назад он совсем устал и перевел свой театр под крышу государства. У Перми теперь есть Государственный театр балета Евгения Панфилова. В нем танцует его дочь, недавно окончившая балетное училище. А самого Панфилова уже нет.