Сюжет оперетты Штрауса вроде бы всем известен. Трудно найти человека в России, что не помнил бы божественную импровизацию господина Айзенштайна про приятеля, у которого и собаку, и жену звали Эмма, про переодевание добропорядочной жены Айзенштайна в костюм Летучей мыши и про то, как вдохновенно этот самый господин Айзенштайн охмурял на балу у князя Орловского свою собственную жену. Так, да не так: герой сочиненной Штраусом оперетты действительно ухлестывал на балу за неузнанной родной женой, всего же остального не было. В 1874 году в костюм Летучей мыши была одета не Розалинда, а приятель главного героя Фальке (его в советском фильме играл Виталий Соломин). За пару лет до событий, развернувшихся на балу у князя Орловского, друзья вдребезги пьяные возвращались с другого маскарада, и безответственный Айзенштайн не доставил Фальке домой, а бросил спать на городской площади. Когда бедолага пробудился в летучемышином костюме, над ним хохотал весь город, и Фальке решил при случае отомстить. Собственно, все, что происходит в оперетте, -- результат интриги Фальке, который убедил друга поехать на бал вместо посадки в тюрьму, а затем сообщил жене Айзенштайна, куда отправился ее муж.

Младой режиссер Василий Бархатов (сделавший несколько оперных спектаклей в Мариинке, в том числе отмеченных «Золотой маской» «Братьев Карамазовых») решил обратиться именно к изначальному сюжету. Но своеобразно -- кардинально поменяв время и место действия.

Теперь все события «Летучей мыши» происходят на круизном лайнере «Штраус»; время действия -- примерно 70-е годы ХХ века. Пока оркестр, руководимый Кристофом-Маттиасом Мюллером, осторожно разбирается с завитками знаменитой увертюры, на сцене происходит посадка пассажиров на этот самый лайнер. Понятно, что все это люди очень не бедные: в очереди к трапу стоят гламурная девица с живыми собачками, высушенные, хорошо выкрашенные дамы и самодовольный инвалид в кресле на колесиках. Сквозь матросов, проверяющих билеты, пытается прорваться явно не принадлежащий к богатеям решительный Альфред с походным рюкзачком за плечами, но его выдворяют; в итоге он ухитряется влезть и спрятаться в спасательной шлюпке.

Альфред (роль досталась обаятельнейшему и не боящемуся никаких режиссерских задач Эндрю Гудвину) в версии Василия Бархатова -- юный тенор, охмуряющий влиятельную примадонну Розалинду (Динара Алиева). Альфред влезает в окно ее каюты; опустошает мини-бар; резво отправляется в душ -- выходящим оттуда в халате Айзенштайна его застает капитан корабля, который должен взять Айзенштайна под арест.

Эта обязанность капитана корабля, который, как и положено по немецкому тексту, поет принадлежащую в оригинале начальнику тюрьмы песенку о том, как в его тюрьме хорошо, вызывает некоторое недоумение. Впрочем, это не первый момент, когда оригинал морщится, не желая укладываться в рамки придуманной Бархатовым истории. До того горничная Адель (Анна Аглатова) пыталась отпроситься у хозяйки на вечер, придумав историю про заболевшую тетушку. Вопрос -- куда она может отправиться? С лайнера долой -- а тот что, ждать ее будет? Или тетушка живет (и болеет) где-то в машинном отделении?

Тюрьма (в которую вроде бы должен отправиться Айзенштайн) в спектакле вообще отсутствует -- в финале действие происходит... на пристани. В финале второго акта гости на балу разгулялись так, что лайнер пошел ко дну, и вот в третьем пассажиры по одному вылезают из моря на пирс, а на заднике (видеопроекция) продолжает уверенно тонуть корабль, погружаясь в пучину носом вниз, пока весь не скроется.

Потому Альфред, которого вроде бы отвезли в темницу вместо Айзенштайна, обнаруживается не в камере, а в лодке, и все финальные разборки супругов происходят на пирсе.

Общая история хрустит, ломается и не особенно убеждает, но это не значит, что в режиссерской работе нет ничего хорошего. «Летучая мышь» наполнена мелкими игрушками, симпатичными деталями, на которых с удовольствием останавливается взгляд. Начиная с того самого мини-бара в каюте Розалинды (Альфред деловито сливает в большой бокал все мелкие пузырьки -- боже, что за смесь должна была получиться!), продолжая дуэтом Розалинды и ее беспутного мужа (Крезимир Шпицер) на балу -- парочка стоит на высоком балконе, герой позади героини, руки героини распахнуты (гомерически смешная отсылка к кэмероновскому «Титанику») и заканчивая журналисточкой на пирсе, что позирует перед телекамерой на фоне тонущего корабля, и торжественно шествующими через сцену водолазами в полном облачении. Правда, во втором действии, когда гости пускаются в разгул, вкус отказывает режиссеру (без корпулентных дам, купающихся в фонтане из шампанского, стоило бы обойтись), а хореограф Денис Бородицкий предполагает, что танцующих артистов лайнер набрал прямо в матросском кабаке, но... ладно, во время танцев можно и зажмуриться.

С музыкой на премьере возникли некоторые проблемы -- казалось, периодически артисты не слышат оркестр (не поручусь, видели ли они дирижера -- действие в основном сильно задвинуто в глубь сцены). Но более всего слушанию «Летучей мыши» мешало странное решение постановщика, касающееся диалогов. Как и положено в приличном театре, пели «Летучую мышь» на языке оригинала, то есть на немецком; говорили (а ведь в оперетте не только арии, но и шуточки) тоже по-немецки.

Когда артисты пели, на экранах шли русские титры, как всегда в опере; когда же шли диалоги... По громкой трансляции в зал шел русский перевод!

То есть слышали мы не актеров, а дикторов, которые старались интонировать в меру своих возможностей и даже что-то играть.

Катастрофическая звуковая каша.

Что хорошо без оговорок -- работа художников. Зиновий Марголин выстроил отличный корабль, многоуровневый, многосветовой. Особенно хорош второй акт, бал, что происходит в огромном пространстве с несколькими уровнями иллюминаторов: в нижних проплывают рыбы, в верхних облака; когда же лайнер начинает тонуть и в верхних вскипает пенная вода, -- это один из самых эффектных моментов спектакля. Ответственный за костюмы Игорь Чапурин рассказал о светском обществе с шиком и иронией -- редкостное сочетание. В общем, есть тут на что посмотреть и есть чему порадоваться. А огрехи... Что ж, это первый опыт постановки «Летучей мыши» в Большом и первая ее версия, отличная от привычного советского либретто. Будем надеяться, не последний и не последняя.