«Перекрестный год» -- Год России во Франции и Франции в России -- будет ознаменован созданием мемориально-исследовательского центра русской эмиграции. Он появится в одном из ее главных очагов -- в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Для этого целевым назначением Министерство иностранных дел России получит в ближайшее время чуть более 770 тыс. евро из федерального бюджета 2010 года. Премьер Владимир Путин уже подписал распоряжение об этом Министерству финансов. И большинство этих средств пойдет на реконструкцию Русского пенсионного дома, или, как говорят в эмиграции, «старческого дома».

У-ф-ф!.. Хоть и весьма запоздало, но страна возвращает себе свою историю, признает огромный вклад перед нею тех самых людей, которых освежеванная большевиками Россия когда-то грубо вытолкнула на чужбину. Ведь тихий городок Сент-Женевьев-де-Буа давно освоен русскими.

...После октябрьского переворота 1917 года и жутких потерь Гражданской войны около миллиона (точная цифра неизвестна) выходцев из России оказались во Франции. Различные эмигрантские организации принялись обустраивать жизнь «русачей»: как грибы после дождя стали возникать русские школы, «азили» (так называли на французский манер приюты для детей-сирот), институты, пансионы, госпитали. Происходило это в основном или на Лазурном берегу, или в парижском регионе. В середине 20-х княгиня Вера Кирилловна Мещерская открыла в Париже пансион, в котором обучала изящным манерам благородных девиц. В числе ее подопечных оказалась и англичанка мисс Паджет. Дочь состоятельных родителей, она пришла на помощь княгине, когда встал вопрос об основании дома для престарелых и немощных русских эмигрантов, инвалидов войны.

Стараниями Мещерской и Паджет в 30 км к югу от Парижа, по дороге в Лион, был найден старый замок с примыкавшим к нему парком, граничившим с коммунальным кладбищем. После небольших реставрационных работ 7 апреля 1927 года тут и был открыт старческий дом. Городок, названный в честь Святой Женевьевы, покровительницы Парижа, был в ту пору основательной глушью. Вокруг леса, болотца, пролески. Этим местам и суждено было стать некрополем русской памяти, хранителем реликвий страны, которую отняли у обманутого и израненного народа. «Русский дом» во Франции -- одно это словосочетание чего-то да стоит!

Помню, как четверть века назад я побывал первый раз в «Русском доме». Моим провожатым был отец Силуан, православный священник из эмигрантов, служащий в Сент-Женевьев-де-Буа. Он, передвигавшийся по городку на мопеде, называл себя не иначе, как «моторизованный поп». Так вот, отец Силуан показал мне пожелтевшую от времени метрическую книгу, в которой осталась зарегистрированной первая смерть в «Русском доме». И я прочел: «Николай Путятин». И напротив дата кончины -- 1927 год. С тех пор как в «Русском доме» поселились первые неполных две сотни пансионеров, много смертей было зарегистрировано во французских метрических книгах. Перед встречей с Всевышним, конечно, все одинаковы, но в жизни-то все иначе. А среди квартирантов «Русского дома» было немало людей выдающихся. Дипломатов и художников, инженеров и архитекторов... Последним знаменитым человеком, умершим в «Русском доме», была прекрасная писательница и журналистка Зинаида Шаховская. Не столь давно она ушла в мир иной, когда ей было 94 года...

Когда русские стали умирать на чужбине, встал вопрос о месте их захоронения. Тут уж проблем не было: коммунальное кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа граничило с русским старческим домом. Туда и начали определять «русачей» на их последнюю земную прописку. Причем не исключительно сидельцев «Русского дома», но и вообще всех эмигрантов, окончивших жизнь не только во Франции, но и в других странах Европы. В 30-х годах за те могилы, за которые не смогли внести деньги родственники умерших, заплатил на 30 лет вперед «Русский дом». Но когда срок аренды подошел к концу, у пансиона не оказалось средств ее продлить.

Началась нудная тяжба с местными французскими бюрократами, которая, как в кино, все-таки завершилась счастливым концом. В начале 2008 года правительство России подписало постановление о выплате 700 тыс. евро за аренду участков на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Речь идет не просто о погосте, а о месте нашей общенациональной памяти. Ведь тут спят вечным сном Иван Бунин и Дмитрий Мережковский, Андрей Тарковский и Виктор Некрасов, Александр Галич и Рудольф Нуриев. Всех героев земли русской, нашедших последний земной приют в городе Святой Женевьевы в лесах (так переводится Сент-Женевьев-де-Буа), и не перечислить!

И вот благая весть: в русском эмигрантском анклаве под Парижем с удивительной церковью в новгородском стиле, построенной при кладбище в 1939 году по проекту Альберта Бенуа, будет создан мемориально-исследовательский центр. Все шло к этому. Помню, как меня когда-то поразил царский трон из дерева с позолотой, стоящий в «Русском доме». Его, бережно зачехленным, как и старинную мебель и картины, перевез в Сент-Женевеьев-де-Буа из своей резиденции на улице Гренелль Василий Маклаков, посол Временного правительства во Франции. После того как Франция признала Советский Союз, российские дипломаты, уступившие особняк на улице Гренелль новым хозяевам, превратили «Русский дом» в хранилище посольских атрибутов, ставших сегодня удивительными раритетами. А сколько реликвий хранится в домах потомков россиян, обосновавшихся в 20--30-е годы прошлого века в Сент-Женевьев-де-Буа, поближе к родственникам -- пансионерам «Русского дома»!

Работы по созданию мемориала русской эмиграции уже начались. Тем более что и французская сторона выделила на это 800 тыс. евро. Работа большая и, на взгляд автора «Времени новостей», полная неожиданностей. На днях друг из Парижа прислал мне книгу «Русский некрополь в Сент-Женевьев-де-Буа», написанную Николя де Буайю, внуком Веры Мещерской, возглавляющим сегодня «Русский дом». Я начал читать, видя среди тех, кто спит вечным сном под Парижем давно знакомые имена: Феликс Юсупов, Константин Коровин, Иван Мозжухин, отец Сергий Булгаков... И вдруг -- Лиля Кедрова! Неужели это она, единственная русская актриса -- обладательница премии «Оскар» в актерской номинации за роль в великом фильме «Грек Зорба»? Ведь скончалась она где-то не то в Америке, не то в Канаде. А завещала похоронить себя, оказывается, в Сент-Женевьев-де-Буа. И в самом деле, прав был Пушкин: «Два чувства дивно близки нам, В них обретает сердце пищу... Любовь к отеческим гробам, Любовь к родному пепелищу».