Закономерно, что Пабло Пикассо снова выбран кем-то вроде посла доброй воли. Именно панорама его творчества представляет «межгосударственный культурно-гуманитарный сезон» под патронатом президентов Медведева и Саркози -- Год Франции в России и России во Франции. Сезон, кстати, обещает быть крупнейшим за всю историю культурных отношений: более 350 мероприятий, среди которых выставка «Святая Русь» в Лувре, гастроли «Комеди Франсез» по городам России, балетный гала-концерт в Большом театре, et cetera, et cetera, et cetera...

С сегодняшнего дня открывающая сезон в московском Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина выставка Пабло Пикассо доступна для широкой публики. Для многих Пикассо ассоциируется с им же изобретенным голубем мира с оливковой веткой в клюве, что соединяет народы и государства с 1949 года, со времен I Всемирного конгресса сторонников мира.

Пикассо художник ой какой непростой. И выбранный им символ, кстати, тоже. Голубь, конечно, птица мира, но этологи и орнитологи вам расскажут, что характер у него будь здоров: в борьбе за гнездование и за пищу становится настоящим агрессором. Когда познакомишься с новой выставкой Пикассо в ГМИИ, то тоже диву даешься, что миротворческая активность художника так гениально сопрягалась с его художнической стратегией наступателя, агрессора, взломщика устоявшихся методов и канонов. Принципиально место, откуда привезено 240 экспонатов (включая картины, скульптуры, рельефы, керамику, графику, фотоматериалы). Все они (не считая, естественно, нескольких приглашенных «родных» шедевров из собрания ГМИИ) хранятся в парижском Национальном музее Пикассо. Пикассо был неплохим коммерсантом и удачно свои работы продавал. А вот то, что осталось в его музее в Париже, по словам комиссара выставки -- директора Национального музея Пикассо Анн Бальдассари, «только вещи, с которыми художник не расставался, избрав своими спутниками в долгой творческой жизни». То есть это лаборатория мастера, и она во всех подробностях открывает зрителю процесс укрощения строптивой формы, ее капитуляцию и подчинение властной энергии пересоздания мира согласно аксиоме присутствия в нем художника-автора. Начиная с голубо-розовых периодов первых лет XX столетия и далее мы наблюдаем захватывающе интересное ристалище: Натура и укрощающая ее Воля Художника. На территории встречи кубизма, сюрреализма, метафизической живописи 1920--1930-х этот поединок становится просто устрашающе бескомпромиссным. Вспоминается коррида, которую живописал Пикассо. В художественном мире Пикассо правильно нанесенная картинка повседневности будто вспарывается рогами разъяренного быка. Образ комкается и рыдает. Экспозиции (сверху, снизу, в ракурсе, в диагонали, в панораме, в перспективе) наслаиваются и хлещут друг друга. Память подсказывает и другого страшного быка, в трагических опусах Пикассо о войне -- минотавра, оборотня белой голубки, который рвет в клочья мир в «Гернике».

Одним из лейтмотивов выставки оказывается тема «художник и модель». В случае с Пикассо эту тему тонко прокомментировал Виктор Стоикита в своей книге «Краткая история тени». Он, в частности, акцентирует внимание на том, что по контрасту с классической традицией не наблюдаемый глазом мир диктует художнику идею быть запечатленным, но художник Пикассо вторгается в изображение и диктует ему условия существования по правилам, волюнтаристски установленным самим мастером. И модель, которую ранее с пиететом созерцали, становится замещением самого автора, его неукротимой созидательной энергии. В этом плане принципиальна выставленная ближе к концу экспозиции картина 1953 года «Тень», где тень художника прямо-таки обрушивается на ложе обнаженной натурщицы, заставляя фигуру женщины выгибаться над головой живописца подобием арки. Пикассо -- хозяин созданных им миров, и их пластика зависит от его прихоти. В жанре «художник и модель» это утверждение получает подтекст и пикантный, эротический.