«Нам три года!» -- гласит едва ли не каждая пятая магазинная вывеска; по популярности эта надпись уступает только первому крику новорожденного: «Мы открылись!» Трехлетие -- первый «юбилей», свидетельство успешно пройденной проверки на прочность. Подводить итоги композиторскому конкурсу фонда «Про Арте», пожалуй, рано, а вот слегка изменить традициям самое время: отменить анонимный порядок подачи работ, например, а заодно и разрешить номинировать уже исполнявшиеся произведения. К невиданному наплыву заявок это, правда, не привело, их число опять не превысило двадцати, зато профессиональный уровень участников по сравнению с прошлыми годами заметно вырос. Из-за чего, вероятно, среди финалистов и не оказалось ни одного петербуржца и ни одного композитора-самоучки.

Василий Стругальский -- единственный из участников прошлого года, что рискнул повторить попытку. Риск себя оправдал: жюри, состоявшее из композиторов Владимира Николаева, Анатолия Королева и Александра Попова, присудило ему второе место (правда, пополам с Александром Хубеевым). Lyceum Стругальского обернулся медитативной пасторалью, с тягучим потоком струнных и парящей над ним флейтой-свирелью. От такой музыки все время ждешь подвоха, какой-то фиги в кармане -- ан нет, так и продолжает течь и переливаться до самого конца. Если, конечно, не считать «фигой» сам факт подачи такой пьесы на конкурс «левой» ориентации.

Впрочем, удельный вес благозвучия в нынешнем финале был вообще довольно высок. Так «Абстрактная музыка» Даниила Власова не стесняется в открытую прибегать к тональности и минимализму. Результат, правда, вышел странный: впечатление от филиграни отзвуков и недосказанностей в первой и третьей частях напрочь убивает всунутый между ними идиотически жизнерадостный репетитивный кусок.

Недостатка во всевозможных скрипах, свистах, постукиваниях и прочих нетрадиционных приемах звукоизвлечения тоже не наблюдалось. В такой эстетике выполнены сочинения Вероники Затулы и Александра Хубеева. Общая у них и проблема: незвуковысотному материалу, чтобы не распадаться, требуется очень жесткая организация формы. И даже если в партитурах этих сочинений все так и есть, то акустически это почти никак не проявилось. ...Est, non... Затулы производит впечатление, будто в середину одной пьесы вставили другую, куда более яркую и удачную. Soundscape Хубеева за счет репетитивных элементов держится чуть покрепче (что, видимо, и отметило жюри), а сонорные взрывы в первой части довольно эффектны. Но недоумение вызывает какое-то тотальное отсутствие в этом сочинении мысли: вот есть такие звуки, вот так их можно соположить -- и, собственно, все.

Где-то на узком мостике между этими двумя крайностями расположилось сочинение победителя конкурса Александра Чернышкова (кстати, единственного среди финалистов немосквича -- композитор с тринадцати лет живет в Италии, а учится в Вене). Из всех прозвучавших пьес «Сахар», пожалуй, обладает наиболее «лица необщим выраженьем». Складывается оно из остроумных полифонических решений, бурлящей энергетики и очень своеобразной фактуры: зернистая, нарочито грязноватая, она тем не менее не лишена какой-то аристократической вычурности. В общем, в выборе жюри не приходится сомневаться.

В одной из сетевых дискуссий, касавшейся первого «Шага влево», Борис Филановский обмолвился: конкурс не международный потому, что российской композиторской молодежи на мировой арене пока что нечего ловить. Бесспорная победа имеющего европейское образование и включенного в европейский контекст Чернышкова наглядно подтверждает эти слова. Будем, впрочем, надеяться, что к следующему юбилею конкурса их удастся опровергнуть.