Десять лет назад один из самых известных фокинских балетов уже ставил в Мариинке Сергей Вихарев -- это была часть его реконструкционной программы. Балет шел с успехом и исчез из репертуара лишь после пожара на складе декораций -- «Петрушку» с балаганом и ярмарочной площадью на пустой сцене не станцуешь. Когда спектакль испарился в Петербурге, Вихарев принял предложение поставить его в Москве -- премьера будет в Большом театре в июле. Валерий Гергиев решил вернуть маленький фокинский шедевр в репертуар; однако на брегах Невы не может идти тот же спектакль, что и в столице, потому было принято решение позвать другого постановщика. Им стал Гэри Крист -- бывший танцовщик Joffrey ballet, уже не раз осуществлявший восстановление «Петрушки», в том числе в American Ballet Theatre. В Joffrey 40 лет назад постановку балета контролировал Леонид Мясин -- прямая ниточка от дягилевской антрепризы, так что передача текста происходит «из ног в ноги».

Крист педантично отработал шевеление ярмарочной толпы, тщательно воссоздав ощущение случайности движений, но не хаоса; чуть приглушил краски масленичного гулянья (история о взбунтовавшейся влюбленной кукле происходит именно в дни главного русского языческого праздника). И тихо ушел в тень, не претендуя на великую роль в истории: героем вечера должен быть Фокин и танцовщик, исполняющий заглавную роль. Убежденный в этом Крист, сделав свою работу, уехал, даже не оставшись на премьеру, не получив заслуженных аплодисментов.

Фокин, безусловно, героем вечера был -- его колышущаяся масленичная площадь, статные городовые и загулявшие купцы, таинственный балаган и оживающие там куклы мгновенно объясняют, что поразило парижан в 1911 году, когда спектакль впервые показали на «Русских сезонах». С исполнителем же заглавной партии получилось сложнее.

Вашему обозревателю случилось увидеть двух Петрушек -- Андрея Баталова в целом спектакле, Филиппа Степина во фрагменте, одном монологе, вынесенном в предшествовавший спектаклю концерт. Баталов -- первый танцовщик театра, крепко сбитый удалой виртуоз; его коронная партия -- Базиль в «Дон Кихоте», лучше всего выходят те роли, где надо бодро прыгнуть или славно зашарашить вращения. Его карьере почти 20 лет, и все эти годы и тени рефлексии не промелькнуло на его уверенном челе. У Степина в театре пятый сезон, положение «на ступеньку ниже», второй танцовщик; в репертуаре -- элегические «друзья принца» да негромкие, но чудовищно сложные по стилю и настроению баланчинские «Изумруды». Так вот в концерте Петрушка у Степина был, в спектакле у Баталова его не было.

Баталов честно воспроизвел партитуру -- его герой, где нужно, страдальчески скрещивал ручки и косо сводил колени, где нужно -- тянулся к бессмысленной кукле-Балерине, где нужно -- бился головой о стены балаганчика-тюрьмы. Но было видно, что слабость и страдание -- это не про него; что балет, в котором не нужно сигать под колосники, непонятно зачем и существует... Вот когда в истерическом соло Петрушки сотворены высокие прыжки, видно, с каким упоением танцовщик в них кидается. Но стоит части, где хоть как-то можно показать виртуозность, кончиться -- исполнение становится механическим. Даже в то, что этот Петрушка в отчаянии бьется о стену и, пробив чахлую загородку, нелепо повисает в ней, поверить невозможно; герой Баталова, воитель и победитель, не стал бы глупо барахтаться в стене, продрал бы ее, как Терминатор, и пошел дальше покорять мир.

У Степина балаганчика не было -- концертная сцена, пустое пространство, что необходимо заполнить отчаянием и порывом. Но вышел танцовщик, лишь слегка скосил плечи -- и появилась кукла, которую впервые станцевал Нижинский, а вслед за ним -- многие великие танцовщики. В каждом шаге нерешительность. И в нем же упорство, надменность поэта. И дикая неуверенность в себе. В этом Петрушке текла не кровь, а рефлексия; и он в невидимые стены стучался так, что в воображении вырастала прямо-таки крепость. Какой занятный танцовщик подрастает в Мариинке -- за его карьерой стоит следить.

Еще одна карьера, начинающаяся в эти дни в Мариинке, занятна с первых минут: петербургский театр впервые взял в труппу иностранного танцовщика. Прежде танцевавший в английском Королевском балете Александр Париш переселился в Петербург. Зовут его вообще-то Xander Parish, и в течение нескольких дней сайт Мариинки предлагал несколько версий русского написания его имени -- эволюция была от Ксандера Пэриша к Ксандеру Паришу, и вот наконец теперь он идет под почти полностью русифицированным именем. Уроженец Йоркшира (Паришем он стал именно потому, что сам настаивал, что в местном выговоре гласная в фамилии звучит как «а») окончил школу Royal ballet пять лет назад и с тех пор танцевал в Ковент-Гарден. Фанат русского балета, он логично предположил, что заниматься им стоит в России, и приехал на работу. В фестивальные дни ему дали дебют в «Шопениане».

С девушками, что окружали героя на сцене (в «Шопениане» один танцовщик и толпа белоснежных дев -- то ли духов-сильфид, то ли воспоминаний), Париш обращался так, будто они стеклянные. Осторожно подхватить, легко поставить и стараться не дышать; образцовая английская галантность, исключающая даже намек на чувственность. Чистый рисунок, тонкая фигура и выразительные кисти рук; посмотрим, что будет дальше, но пока что приобретение кажется удачным.

Масленица завершилась, и театр приступил к подготовке фестиваля «Мариинский». В этом году он пройдет с 15 по 25 апреля и откроется премьерой балета Алексея Ратманского на музыку Родиона Щедрина «Анна Каренина». В заглавной роли ожидается Диана Вишнева.