Писатель Владимир Войнович не любит писателя Александра Солженицына. Оригинальности в том нет. Уже четверть века с лишним брань (критика) в адрес Солженицына почитается хорошим тоном наших свободолюбцев. Кто только не сообщал городу и миру о том, что автор «Архипелага...» -- монархист, антисемит, шовинист, тоталитарий, клерикал и враг «открытого общества», что произведения его архаичны, многословны, лишены подлинной художественности, безвкусны и трудны для чтения, что мировая слава Солженицына раздута недобросовестной клакой, а потомки, дивясь нашему ослеплению, отведут тенденциозному сочинителю скромный уголок в истории русской литературы и общественной мысли. На варьировании этих давно известных мотивов и строится «Портрет на фоне мифа» (М., «ЭКСМО-Пресс»), ставший предметом журналистских толков еще до появления на прилавках. Оно и не удивительно: обсуждать (поддерживать либо оспаривать) этот претендующий на свежесть памфлет можно и не читая. Во всяком случае тем, кто в свою пору ознакомился с романом Войновича «Москва 2042», где двойник Солженицына -- Сим Симыч Карнавалов -- задействован в качестве комического антигероя.

Войнович несколько раз сообщает, что Симыч -- это вовсе не Солженицын, ибо литературный персонаж никогда не равен прототипу. Более того, необходимость рассказать о «Солженицыне как таковом» (без гротеска, фантастики и прочих беллетристических затей) и подвигла автора на новый труд. Дело законное. Но литературоведческий трюизм (герой не тождествен прототипу) равно справедлив как для романа, так и для... скажем, мемуаров. Даже историку, обращающемуся к делам давно минувших дней, невозможно полностью избавиться от субъективности -- потому Пушкин или Наполеон столь сильно разнятся в книгах разных исследователей. Что уж говорить о современнике, обретающемся в том же контексте, что и его герой, связанном с ним непростыми отношениями да к тому же уверенном в своем праве на «личный взгляд»? Войнович как раз таков. В итоге «документальный» Солженицын гораздо больше похож на «придуманного из головы» Симыча, чем на великого писателя, каким его видят некоторые прозаики, критики, историки, публицисты и просто читатели, мыслящие о России, демократии, либерализме и словесности несколько иначе, чем Войнович. Если уж говорить о различии Карнавалова и «портретируемого на фоне мифа», то должно признать: Симыч гляделся обаятельнее. И, пожалуй, «достовернее». Ибо этого персонажа, как и весь роман «Москва 2042», писал художник. Сбиваясь в фельетон, нарушая -- с точки зрения некоторых не худших читателей -- этические нормы, давая волю раздражению и желая побольнее унасекомить прототипа, но все-таки оставаясь художником. Каковым в «Портрете на фоне мифа» и не пахнет. Ушел хулиганский (но живой) вымысел, игровые ходы, откровенная фантасмагоричность -- картинка стала тривиальной. Как у любого из записных обличителей Солженицына, будь то «наши плюралисты» из третьей эмигрантской волны или либеральные доценты времен поздней перестройки.

Нет ни малейшего желания в энный раз сражаться с антисолженицынской легендой. Ну напишу я, что «Архипелаг...» никак не свод обличительных «фактов», а великая книга о противостоянии «души и колючей проволоки», что вся проза Солженицына строится на идее человеческой свободы, что негоже черпать «компромат» на автора из его собственных признаний, что странно корить писателя за то, как он живет (особенно, если укоры эти звучат из уст защитников «плюрализма» и «приватности»), что... Не захочешь -- мигом окажешься на коммунальной кухне. Тем более что от тебя только этого и ждут, заранее приготовив сакраментальный вопрос: «А ты кто такой?» Ну да, если некто полагает, что Войнович и Солженицын несоизмеримы, то почему бы не предложить этому «солжефренику» (остроумный неологизм Войновича) соотнести свою скромную фигуру с автором романов об Иване Чонкине? И поди докажи, что ты место свое и так знаешь, а от литературных «табелей о рангах» испытываешь густую тошноту? Или что Солженицына можно любить не по разнарядке, не из стадного инстинкта и не корысти ради? (Отождествление критиков, сердечно пишущих сейчас о Солженицыне, с теми, кто казенно восхищался творениями советских литературных начальников и Л.И. Брежнева, кажется дурной шуткой. Думаю, что и сам Войнович в это не верит.) Или... Но ведь все это тоже не раз было говорено. Хотя речи эти звучали не так часто, как заклинания об опасности, исходящей от Солженицына, или об исчерпанности его дара. Но ведь звучали же! А толку?

Вера -- это вера. Спорить с Войновичем -- как и с любым адептом антисолженицынской религии -- невозможно. Равно невозможно использовать его книгу как повод для серьезного разговора о Солженицыне. И -- что не менее важно! -- о самом Войновиче. Потому что автор по-настоящему смешного романа о солдате Иване Чонкине, мужественный человек, достойно и с немалым риском противостоящий советской лживой и безжалостной системе, Владимир Войнович не равен создателю пошлого «Портрета на фоне мифа». Не тем будет памятен. Потому что русский читатель, любящий литературу и воспринимающий новейшую историю отечества как свою, способен «стереть случайные черты» и быть благодарным за лучшее. А любовь такого читателя к великому автору «Архипелага...» вовсе не помеха его добрым чувствам к другим писателям. Солженицын (как и Пушкин, Толстой, Пастернак) никого не затмевает -- ни Астафьева, ни Трифонова, ни Владимова, ни Маканина, ни дебютантов недавних лет, ни Войновича. Ну и «Портрету на фоне мифа» настоящего Войновича тоже не закрыть. Заурядная неудача, поводы и причины которой лучше оставить без обсуждения. Душевного здоровья ради.