Появившиеся под конец прошлого года анонсы об опере «Боббл», новом проекте знаменитого джазового деятеля Бобби Макферрина, поначалу не вызывали ничего, кроме скепсиса. Вот, дескать, такой замечательный певец, такой выдающийся артист, собиравший в оба свои приезда полные залы, зачем-то привозит с собой еще и некий коллектив. К которому на сцене Дома музыки присоединятся несколько наших фолк- и околофолковых звезд: Сергей Старостин (которого не было на первом, во всяком случае, концерте), Пелагея, Нино Катамадзе и Тина Кузнецова (из симпатичного электронного дуэта Zventa Sventana). Нет, это все замечательные артисты, просто к чему? Что эти вокалисты могут добавить Бобби Макферрину, что он может добавить им, кроме строчки в резюме?

Второй повод для скепсиса был таким: мультикультурализм вообще и world music (а также ethno fusion, т.е. соединение разных фольклорных традиций) в частности уже здорово утомили. Когда дети разных народов начинают вместе музицировать, нового обычно ничего не получается, а в старом убивается национальное своеобразие. В этом смысле проекты в жанре world music ничем не отличаются от того же «Евровидения». Нет, когда-то, в 80-е, все эти поиски корней (джазменами в Африке в основном) и поиски универсального музыкального языка были свежи и отвлекали слушателя от восьмидесятнического жесткого формата: вот здесь рок, здесь поп, здесь -- джаз, а там вон -- классика. Отвлекли. Расширили рамки музыкального восприятия, как могли. Но что осталось и что прогремело в 90-е? Проекты Старостина, Шилклопера. Юссу Н'Дур, который прорвался в поп-мир благодаря сотрудничеству с Неной Черри (чей великий отец, Дон Черри, к слову, приложил руку к этноджазовым экспериментам) а потом стал исполнять своеобразную религиозную музыку. Позже -- «Афрокельты» гнезда Питера Габриэля. Островки в море поделок, подделок и спекуляций.

Вот почему многие сочли «Боббл» фокусом маэстро Макферрина, небожителя, всего на свете добившегося. Который, к слову, с 2002 года не выпускал нового материала.

«Боббл» действительно оказался фокусом, фокусом совершенно восхитительным. Рассказываю, как это примерно происходит. На темной сцене появляется Макферрин (в неизменном последние лет двадцать имидже: футболка, джинсы, дреды) и начинает напевать что-то такое бессловесное квазиафриканское. Публика смотрит на него, затаив дыхание. Выражаясь тинейджерским языком, «втыкает». Певец начинает имитировать шумы. Все это носит откровенно пародийный характер. Публика все равно молчит и «втыкает». Затем на сцену выходит пестро одетая толпа человек в двадцать. Макферрин делает с ними то же, что обычно с публикой: напевает мелодию, «раздает» ее хору, тот повторяет. Поверх Макферрин напевает что-то новое. И так далее. Ну я же говорю: то, в чем обычно участвуют зрители. К слову, и идея импровизирующего хора профессионалов была в свое время обкатана Макферриным в проекте Voicestra.

Но дальше начинается невообразимое: все певцы вдруг отправляются бродить по сцене, хор разбивается на группки, группки представляют какие-то сольные номера по полминуты буквально, дуэты, трио... Голоса идеально строят, из ритма никто не вылетает. Звучат импровизации и «каверы» (от Billie Jean Майкла Джексона до Генделя), все голоса всех времен и народов: от контратенора до битбоксера, от Пелагеи до Катамадзе. И все в движении. Спектакль, режиссируемый по ходу действия. Пение и хождение -- вот и все шоу, но действие нигде не провисает. Публика уже давно «воткнула» и временами похохатывает, подпевает и хлопает особенно удачным кускам. Из происходящего на сцене можно вычитать некий абрис сюжета про Вавилонскую башню. Вот, дескать, были раньше люди, которые пели ладно и хором, потом разошлись по миру, стали петь свое, свое выродилось в индустрию зажравшихся поп-звезд (маэстро Макферрин пародирует человека, похожего на Фрэнка Синатру), и теперь им обратно надо соединяться. И это у них прекрасно получается, господа, поглядите на сцену. Собственно, лишний раз привлекать внимание не нужно, поскольку за все действо (часа два без антракта и паузы) вряд ли кто-то отводит глаза от сцены. Не потому, что умиляются фольклорному единению, а потому, что Макферрин (который все равно главный во всей этой истории) докопался до чего-то первобытного внутри человека, до какой-то Главной Эмоции, к которой можно обращаться с чем угодно: джазом, блюзом, импровизациями, шутками, на английском, на русском, на никаком... А что характерно, слушаем эти квазифольклорные напевы на птичьем языке и все понимаем. А что понимаем, выразить можем только одобрительным мычанием.