Сегодня Дмитрий Медведев подведет итоги развития России в 2009 году в прямом телеэфире. Едва ли не ключевым словом политического лексикона в уходящем году стало слово "модернизация". Российские ученые, работающие в США, но постоянно контактирующие с российскими властями и научным сообществом, рассуждают о том, каким образом наша страна может совершить прорыв к инновационной экономике.



Возродить интеллигенцию как класс

Президент Дмитрий Медведев в обращении к нации призвал сделать Россию одной из ведущих научно-технологических держав мира. Это поворот от "суверенной демократии" и "энергетической сверхдержавы" к курсу на инновации и созидание, по кардинальности и "крутизне" сравнимый лишь с тем, который совершил Ленин в разгар военного коммунизма, внезапно объявив нэп.

Сходство с вождем мирового пролетариата этим не ограничивается. В разговорах "без протокола" быстрые на прозвища россияне уже доброжелательно окрестили президента России "вторым кремлевским мечтателем". Однако для тех, кто смотрел телетрансляцию послания главы государства Федеральному Собранию в Америке, Израиле, Канаде, Австралии, Финляндии и других странах Европы, призывы Медведева, обращенные в будущее, казались удивительными по совершенно противоположной причине: потому что во всех перечисленных и множестве других стран инновационная экономика существует десятилетия.

Если глядеть из Бостона, Хайфы или Стокгольма, речь президента РФ поражает тем, что, оказывается, в России, стране, первой запустившей в космос искусственный спутник, инновационной экономики нет. Удивляет, как страна великой научной и культурной традиции, бывшая не так давно самой читающей и одной из самых образованных в мире, могла дойти до такого состояния. Это вопрос, требующий обращения в прошлое, без которого никакого достойного будущего не построишь.

Во время обращения президента, а затем во время речи на съезде "Единой России" премьера Путина телекамеры то и дело показывали зал. Среди попавших в фокус не было ни одного лица, похожего на те, что создают научно-технологические инновации. Люди, дело жизни которых познание и созидание, даже физиономически и психологически являются совершенно другими.

В День милиции руководители государства обращаются с призывом навести порядок на улицах к сидящим в зале милиционерам, в День чекиста -- к чекистам, в Международный женский день поздравляют женщин. Почему же среди тех, к кому президент и премьер министр обращаются с призывом сделать Россию инновационной страной, не было людей, способных на эти инновации? Почему речи об инновации не были напрямую обращены к выдающимся инженерам и технологам, руководителям успешно работающих на мировом рынке российских фирм? Где россияне, для которых работа над созданием новых устройств -- счастье? Те, кто обладает соответствующей квалификацией, чтобы быть не доморощенными кулибиными, а конкурентоспособными в мировом чемпионате инноваций. Ведь в технологиях районных и даже национальных соревнований уже лет сто как не устраивают, ибо локальные победители -- лучший в России автомобиль или лучший в Сыктывкаре мобильник -- в ХХI веке не надобны никому.

Ответ печален и очевиден: таких людей в России сегодня почти нет. Научно-техническую интеллигенцию, составлявшую при большевиках самый мощный созидательный класс (не прослойку, зажатую, как сыр в сэндвиче, между крестьянством и пролетариатом, а именно класс!), за годы, прошедшие после падения большевизма, в стране вывели. Не так, как путем селекции выводят новую породу коров, а так, как дустом выводят клопов. Российскую научно-техническую интеллигенцию унижали, обрекали на нищету, выталкивали из страны. В результате желающих руководить инновациями в России сколько угодно, а делать их некому.

Каждый, кто аплодировал Медведеву в Кремле, а затем Путину в Питере на съезде "Единой России", считал, что инновации будет осуществлять кто-то другой. Но кто? Есть ли в стране достаточное количество специалистов, способных создавать товары, конкурентоспособные на мировом технологическом рынке?

Незадолго до обращения президента по ведущим телеканалам показывали вечер памяти Булата Шалвовича Окуджавы, который в первой половине девяностых встречался с поклонниками своего творчества. Нас впечатлило не только само выступление великого поэта и барда. Не меньше поразили лица сидящих в зале: светлые, честные, вдумчивые, порядочные, рассудительные, привыкшие к длительному умственному напряжению и интеллектуальной работе. А ведь таких людей, составлявших научно-техническую интеллигенцию в России, было несколько миллионов -- мы это хорошо помним.

Куда они исчезли и почему? Ведь эти люди, защити их от произвола, дай возможность получить дополнительное образование и практику в западных университетах и фирмах (до перестройки такая возможность для работников научно-исследовательских институтов и инженеров на производстве была закрыта), могли преобразить Родину в считанные годы. Они и преобразили, но, увы, не Россию.

Точка зрения, что технологический бум Америки 90-х напрямую связан с эмиграцией из стран бывшего СССР, имеет под собой веские основания. Благодаря эмиграции русскоязычных переселенцев Израиль за последние 20 лет превратился в интеллектуальную сверхдержаву.

Когда мы слушали президента Медведева (речь которого была абсолютно правильна и своевременна, ибо любое "поздно" неизмеримо лучше, чем никогда), сожалели: ну почему это обращение к нации не было оглашено двадцать лет назад, сразу после падения Берлинской стены. При всей симпатии к Горбачеву и понимании важности сделанного им его лозунги "перестройки" и "ускорения", глядя из ХХI века, звучат по-детски наивно, заведомо неадекватно масштабу стоявших перед сверхдержавой задач.

Если бы обращение сделать Россию сверхдержавой инноваций прозвучало тогда, когда страна располагала мощным классом научно-технической интеллигенции, страна за пять--десять лет совершенно преобразилась бы и вышла в индустриальные лидеры мира. В этом нет никакого сомнения. Мощный общий созидательный импульс, несомненно, удерживал бы страны СНГ в единой орбите даже в случае распада СССР. Увы, ничего подобного не произошло.

Мог ли кто-либо в 80-е годы, находясь в здравом уме, предсказать, что с отстранением от власти КПСС в СССР исчезнет научно-техническая интеллигенция? Сегодня, когда, оглядываясь назад, пытаешься объяснить разрушение колоссального интеллектуального потенциала сверхдержавы ХХ века, кажется, что страна после падения большевизма была захвачена варварами. Между тем роль отечественного Батыя, разрушавшего научно-технологический потенциал сверхдержавы, в действительности последовательно выполняли перестройщики, либералы, рыночники, западники, патриоты, силовики, протагонисты "суверенной демократии" и "энергетической сверхдержавы". Совместными последовательными "усилиями" дорвавшиеся до кормушки на тот или иной период, несмотря на несходство взглядов и принципов, не сговариваясь и даже борясь друг с другом, они довели страну до того, что возрождать ее стратегически некому.

Инновации вместо распада страны

Однако хватит печальных ассоциаций. Россия -- страна, способная стремительно и неузнаваемо преображаться. Поскольку альтернативой инновационному развитию федерации, как чуть ли не ежедневно говорится с самых высоких трибун, является ее распад, исходить следует из того, что инновационный путь развития безальтернативен. А потому следует сначала, игнорируя трудности, составить стратегический план, а затем добиться реализации намеченного, убирая с пути все, что мешает его реализовать.

При наличии воли в народе во власти (этой воли, как показала история, в экстремальных ситуациях России не занимать) преобразование страны в научно-технологическую сверхдержаву абсолютно реально.

Начать надо со столицы. В которой, если всего лишь оглядеться по сторонам, многое из того, что необходимо для превращения не только в интеллектуальную, но и в инновационную столицу мира, уже есть.

Какое здание доминирует над Москвой, как Парфенон над Афинами? Московский университет. Какие здания являются доминантами районов, примыкающих к университету? Академические и отраслевые исследовательские институты. Они должны быть превращены в цитадели познания и созидания, то есть в учреждения, в которых фундаментальная, прикладная наука и технологические применения на уровне research & development (НИОКР) слиты воедино. Высокопарные (и очень удобные для ведомств, отвечающих за исследования) убеждения советских времен, что ученый выше инженера, фундаментальная наука выше прикладной, а инженер по сравнению с познанием законов природы теоретиком вообще находится где-то в глубокой яме, надо отбросить как абсурдные и безответственные.

Обучение-познание-созидание -- фундаментальный треугольник цивилизации, в котором равно важны все три компонента.

Геометрия созидательной зоны, в центре которой находится университет, а вокруг него исследовательские и технологические фирмы, правильная. Именно так структурировано пространство, окружающее ведущие университеты мира, такие как Гарвард, Принстон, Стэнфорд. Ядром структуры, само собой разумеется, является университет, цитадель обучения молодежи. В нем же располагаются исследовательские лаборатории, в значительной степени существующие на гранты. В непосредственной близости к кампусу располагаются небольшие прикладные фирмы, в которых динамично структурирована работа студентов, профессоров, инженеров и бизнесменов. Крупные фирмы расположены, как правило, далее, на расстоянии вплоть до десятков километров от "эпицентра". Такова геометрия Силиконовой долины (с центром в Стэнфорде), громадная научно-технологическая зона с центром в Принстоне, и другие аналогичные.

С Гарвардским университетом (который, как и Московский, находится в городе) ситуация немного иная: там технологические фирмы располагаются на прилегающих к университету улицах, а более крупные вынесены за город. Именно такая структура представляется естественной для Москвы. Более того: именно такой, с воистину российским размахом, она при большевиках была создана. Интеллектуальная зона (состоящая из университета и академических институтов) -- на юго-западе столицы. Интеллектуальные зоны вокруг ведущих институтов, таких как Физтех, МИФИ, а также наукоградов -- на расстоянии вплоть до 150 километров от Московской кольцевой. Многие из этих городов были секретными, а сейчас должны быть открыты. Система их специализации и взаимодействия с технологическими фирмами (соответственно профилю наукоградов) должна быть продумана в рамках президентского плана модернизации России.

Президентский план должен изменить не структуру Москвы, а ее дух. Энергия российской столицы громадна: театральная, музыкальная, выставочная жизнь здесь бьет ключом. Но обучение-познание-созидание серьезно отстало от мирового уровня. А в том, что касается академических институтов, местами вообще дышит на ладан: аспиранты и пенсионеры -- и никого между. Однако с учетом наличия мощной всемирной русскоговорящей интеллектуальной Ойкумены эта ситуация может измениться в считанные годы, при условии, что Россия станет притягательной для созидательной деятельности не менее чем США, Финляндия, Австралия или Израиль.

Именно этот путь помог взлететь в технологические лидеры мира Японии, Китаю, Индии, Южной Корее. При этом относиться к России во всем мире как к чему-то инородному и чуть ли не враждебному, могут только недалекие люди. Сегодня для россиянина поступить в европейский или американский университет подчас проще, чем в МГУ. Немного найдется москвичей (в том числе занимающих самые ответственные посты), у которых нет родственников, временно или постоянно работающих за границей.

Ну и прекрасно, радоваться надо, а не лицемерно печалиться. Необходимо только создать условия для того, чтобы эти люди могли нормально работать в своей стране. Напомним кстати, что Китай тратит громадные деньги не только на возвращение интеллектуалов в страну, но и на то, чтобы они оставались за рубежом, сохраняя деловые и интеллектуальные связи с Поднебесной.

Практика показала, что на Западе фирмы, в которых в одном коллективе работают немцы, русские, индийцы, китайцы, евреи, американцы, японцы, представители других культур, мощно растут. Так почему бы им не расти и на российской земле, решая характерные для российского менталитета технологические проблемы, прежде всего фундаментальные и междисциплинарные?

Напомним, что есть как минимум одна область, в которой Россия полностью интегрировалась в мировое сообщество, функционируя по принятым в мире правилам и достигая успеха: это спорт. То, что выдающиеся западные тренеры и игроки в хоккее, футболе, баскетболе работают в российских клубах, а российские в зарубежных, стало нормой. Этот успешный эксперимент необходимо распространить на науки и технологии. Нет ничего зазорного в том, чтобы пригласить на должность заведующего лабораторией или кафедрой, директора института или ректора учебного заведения выдающегося зарубежного организатора образования, науки и технологичного бизнеса, доказавшего свою наивысшую компетентность в лучших университетах и фирмах мира. Шаг, ничуть не более решительный и столь же не умаляющий патриотизм, чем приглашение голландца Хиддинка на должность главного тренера российской футбольной сборной.

Интернациональный российский опыт, доказавший свою эффективность в спорте, надо распространить на образование, исследования и индустрию. На первом месте должны стоять компетентность и интересы бизнеса. А кем является приглашенный -- канадцем, русским, израильтянином, немцем, французом или индийцем, не имеет значения.

Если в России будут созданы условия для технологических фирм, всего лишь сравнимые с таковыми в Скандинавии, Китае, Израиле, США, в стране начнется бурный технологический рост. По мнению американских профессоров российского происхождения, с которыми мы обсуждали эту проблему, через год-два, а по убеждению одного нашего коллеги из Израиля (маленькой страны, которая сегодня имеет сотни технологических фирм, работающих на мировом рынке, являясь одной из технологических сверхдержав, причем большинство руководителей этих фирм приехали из бывшего СССР), бурная научно-технологическая жизнь в России может начаться уже месяца через четыре. Повторим, в случае, если условия станут всего лишь такими же, как на Западе.

Надо создать для работы и роста технологических фирм среду, в которой невозможны откаты, передел собственности, вымогательство чиновников и другие "прелести" современной России. Если этого не сделать, роль России в мире будет неуклонно уменьшаться.

Россия слишком большая, чтобы одновременно делать все и повсюду. Кроме Москвы, разумеется, не следует забывать и о Петербурге, и о наукоградах, и об университетских городах по всей стране. Но для того, чтобы начать претворять в жизнь программу превращения России в державу инноваций и технологий в реальном времени, представляется очевидным, что собраться для обсуждения стратегически важных шагов должны три человека, обладающие в совокупности необходимыми ресурсами, опытом и влиянием: президент Российской Федерации, председатель правительства и мэр Москвы.

На наш взгляд, они должны распределить между собой, а также подчиненными им мощными организациями и структурами обязанности в программе с условным названием "Московский Акрополь". Она станет лишь частью проекта инновационного преобразования всей России, но исключительно важной и ключевой. Учитывая, что в Москве находится не только более половины денег страны, но и большая часть интеллектуальных ресурсов федерации, успешное научно-технологическое преобразование столицы повлечет за собой инновационное развитие других регионов.

Сегодня в России нет единого органа, который мог бы обеспечить перевод страны на инновационные рельсы. Текущих задач по поддержанию жизни страны, а также проблем, которые внезапно падают, как снег на голову, у федерального правительства так много, что сделать инновации первоочередной задачей ему вряд ли удастся в обозримом будущем. Министерство науки и образования (как следует даже из его названия) вообще не должно заниматься технологиями. Академия наук занимается познанием законов природы, создание технологических фирм не ее компетенция: инженер и ученый -- разные профессии, это надо отчетливо понимать.

На наш взгляд, координирующим инновационное развитие страны органом должна стать администрация президента. Появление системы законов, способствующих научно-технологическому созиданию в России, должна обеспечить Дума. Мэр Москвы должен сделать так, чтобы образ интеллектуальной столицы мира дополнился технологическими фирмами мирового уровня. Ну а глава правительства, который имеет колоссальное влияние на все органы власти, включая силовиков, обязан обеспечить законность внутри интеллектуальных зон (вузов, исследовательских институтов, инновационно-технологических фирм). Если не по всей стране сразу, то хотя бы на этих квадратных километрах, причем очень жестко, как он это прекрасно умеет, когда требуется. Соблюдение государством законов в отношениях с технологическими фирмами должно находиться под личным контролем Путина.

При наличии воли и стратегического плана развития борьба с беззакониями в отношении научных и технологических фирм может быть эффективной и одновременно оставаться в рамках закона, как это произошло, например, в Сингапуре.

Необходимо правильно определить технологическую и научную нишу, которую может занять Россия. Не просто как большая страна, а как центр одной из немногих цивилизаций в истории, не будь которых, человечество было бы совершенно иным. Российская цивилизация со времени Ивана Великого всегда отличалась не только религиозным противостоянием Западу, унаследованным от Византии, но также и особенным ритмом жизни, инерционностью, сочетающейся со способностью совершать стремительные повороты, неравномерностью развития и естественным совмещением явных противоречий. Эти способности к адаптации в мире логических противоречий могут оказаться исключительно важными для выживания в трясине полуабсурда, в которую погрузилось современное человечество.

После распада СССР русская цивилизация стала всемирной. Она быстро и мощно переплелась с другими цивилизациями, сохранив свой индивидуальный характер. Необходимо найти те области жизни и духа, где РФ может стать мировым лидером как родина цивилизации, которой указанные выше черты органично присущи. Одной из таких естественных ниш является наука: не как бесконечный каталог, а как храм знания, в котором высший уровень понимания зачастую важнее конкретного исследования и даже открытия.

В рамках этой доктрины проникновение в глубину предмета имеет более высокую ценность, чем непосредственный результат. Это именно то стремление, которое отличало подход к науке в Советском Союзе, и то качество, которое делает рассеянных по свету бывших советских ученых единым сообществом, несмотря на разделяющие их огромные расстояния. Оно ставит их на особое место в общенаучном пространстве и создает вокруг них большие группы последователей и целые научные школы. Оно способствует феноменальному успеху технологических фирм, основанных бывшими советскими гражданами.

Одним из приоритетов должно стать создание в России базы для научного и технологического сообщества, основанной на указанных выше ценностях. Общемировая нестабильность дает много возможностей для государства с такими гигантскими ресурсами, как Россия, и такой уникальной цивилизацией, как российская, это надо не только понимать, но и умело использовать.

В одной заметке, разумеется, невозможно затронуть все аспекты плана обновления Родины, провозглашенного президентом. Сегодня Россия находится в положении, вызывающем большую тревогу. Однако это держава великой интеллектуальной традиции: великой литературы, музыки, великой науки, способная к тому же на стремительные и кардинальные перемены. Час таких преобразований настал.

Федор БОГОМОЛОВ,

вице-президент International Committee for Intellectual Collaboration (ICIC), профессор математики New York University,

Юрий МАГАРШАК,

профессор, президент ICIC, президент MathTech, Inc.