Церемония вручения наград лауреатам Конкурса им. Чайковского началась в полупустом зале: при входе в БЗК публика преодолевала заграждения и слушала писк металлоискателей -- ждали Путина. Председатель оргкомитета конкурса Тихон Хренников всех благодарил, министр культуры Швыдкой с ноткой сожаления в голосе отметил, что жюри не было столь благодушным, чтобы присудить первые премии по всем специальностям. Председатели жюри сказали по нескольку фраз.

После этого вручали дипломы, деньги и несколько спецпризов от сторонних организаций. По 1,5 тыс. долл. от ученого совета Консерватории достались пианисту Алексею Набиулину и скрипачу Гайку Казазяну -- «за сохранение традиций Консерватории». Свои пристрастия обнародовали Союз театральных деятелей, Союз композиторов, Музей Чайковского в Клину. Немецкая фирма Zeiler подарила Набиулину рояль, 2000 евро -- Павлу Домбровскому. Тому же Набиулину телеканал «Культура» дал право на запись сольного диска. Большинство спецпризов распределилось между главными лауреатами конкурса. О такой неизобретательности можно только пожалеть.

После антракта в зале появился президент Российской Федерации, а на сцене один за другим -- обладатели первых или вторых премий. Странным подарком светской публике стали выступления лауреатов конкурса вокалистов Айталины Афанасьевой (Адамовой) и Михаила Казакова, певших в разной степени осмысленно, но одинаково «крупным помолом». Вокальный конкурс существует отдельно от инструментального блока, публика там своя, законы тоже. Благодушно отмечалось, что в отличие от прочих турниров здесь «видимо, все было хорошо». Тем не менее первые премии явно отошли не к тем, кто демонстрировал тонкое понимание культуры вокала и ощущения звука. По мнению эксперта Алексея Парина, «конкурс получился паназиатским, что для него несколько скандально. Отсутствие на конкурсе американцев и западных европейцев совершенно изменило панораму. Это не просто география: речь идет о понимании стиля, которое в мире совсем другое, нежели здесь. Ведь есть обладание звуком, в которое входят музыкантская зрелость и артистизм, а есть демонстрация «звучка». К сожалению, русская школа пока ставит во главу угла именно «звучок».

Президент выслушал не только российских победителей, но и весь концерт, хотя к концу казался усталым. Оно и понятно -- и стиль намеренно осаженного Первого фортепианного концерта Чайковского в исполнении Аяко Уэхары, и резковатая техничность скрипачки Тамаки Кавакубо, и популистская небрежность скрипача Си Чэня, и не слишком яркий блеск авторской версии виолончельных «Вариаций на тему рококо» в исполнении Йоханнеса Мозера, на введении которых в конкурсную программу настоял Александр Рудин, могли оставить публику разочарованной. От лауреатов Конкурса Чайковского традиционно ждут открытой, бурной, романтической виртуозности -- и не находят. Современный тон, которым более или менее удачно изъясняются новые победители, зависим от огромного количества традиций (живых и неживых), скуп на эмоции и от этого беззащитнее во всем, что касается техники. В результате лауреатский концерт не похож не только на праздничную, но даже на целостную картину мира. Что тяжело, но ничего страшного. Когда на конкурс будет оказываться меньше давления заинтересованных организаций, разделы будут разведены по времени, а в конце не будет маячить странный для профессионального события жанр «парадного сборника» -- привыкнем и будем слушать других музыкантов другими ушами.

О причинах поражения на состязании виолончелистов российских музыкантов рассказал председатель жюри Александр РУДИН.

-- Во-первых, в этот раз перед Конкурсом Чайковского не проводился Всероссийский конкурс. Раньше на нем обыгрывались программы, участники становились более уверенными перед жюри. Я понимаю, что сейчас на проведение Всероссийского конкурса нет денег, но жаль. Второй момент -- инструменты, которые выдавались российским участникам из госколлекции. Насколько я знаю, музыканты получили их всего за несколько дней, может быть даже в день выступления, и репетировать должны были чуть ли не с охранником. Многие иностранцы тоже играли на хороших инструментах, у них тоже есть масса коллекций, но никто ведь не говорит, что на репетициях должна сидеть полиция.

Между тем успех на конкурсе трех немецких музыкантов я связываю в том числе с многолетней упорной работой в Германии наших педагогов.

-- Прокомментируйте, пожалуйста, отсутствие первой премии.

-- Главное, что никто из конкурсантов не прошел все три тура ровно. Хотя были большие удачи. Из восьми участников финала «по голосам» прошли семь человек. Еще один был выбран из трех претендентов. Но к третьему туру многие оказались недостаточно подготовленными. А главной проблемой на конкурсе была чистота интонации. И судя по тому, что я услышал на заключительном концерте, не только у виолончелистов. Честно говоря, я этим очень удивлен.

-- Изменение конкурсного репертуара оправдало ваши ожидания?

-- Совершенно. Музыканты показывали как хорошее владение разными стилями и умение переключаться со стиля на стиль, так и плохое владение. Многие впервые узнали сонаты К.Ф.Э. Баха и полюбили их. Российские виолончелисты замечательно, свободно и артистично играли музыку ХХ века, что для меня очень приятно. И я очень доволен, что мы несколько развернули конкурс в сторону Чайковского, введя в программу авторскую версию «Вариаций на тему рококо».

-- Вы согласились бы снова возглавить виолончельное жюри?

-- Так сразу не сказал бы. К тому же, думаю, уже сейчас есть и другие варианты. В том, что касается результатов и хода конкурса, репертуара, -- у меня кое-что получилось, что-то не совсем, но я, скажем так, прошел на третий тур и получил небольшую премию.