Два приятеля, два характера, два знакомых всем с детства персонажа сказок Сергея Козлова появились в Центре имени Мейерхольда в спектакле совсем не детском. Нет, не в смысле «до 16 нельзя» -- скорее «до 16 будет непонятно». Потому что «Ежик и медвежонок», маленький спектакль, сочиненный Сигрид Стрем Рейбо для Тимофея Трибунцева и Алексея Дубровского, проявляет взрослую меланхолию и взрослый нерв, скрытый в дивных детских сказках.

Никакой шерсти, ушек, упаси боже, никакого карнавала -- рубашки, брюки, галстуки. Двое мужчин сидят на офисных стульях и изредка перебрасываются репликами. «Есть скучно» -- «Сколько ни ел, мне никогда скучно не было». Странное чувство узнавания -- хм, на что же это похоже? И вдруг понимаешь: ну конечно же, «Криминальное чтиво», тот знаменитый диалог про гамбургеры в Европе.

Сигрид Стрем Рейбо -- недавняя выпускница ГИТИСа (курс Сергея Женовача), норвежка, специально выучившая русский язык, чтобы поступить здесь на режиссерский факультет. Она уже успела сделать в Молодежном театре славную, совершенно детскую историю «Как кот гулял, где ему вздумается», и новый ее спектакль свидетельствует о том, что первый успех был не случаен. Рейбо обладает замечательной способностью: она смотрит даже на сверхизвестный текст с какой-то новой, лично ею открытой точки зрения. Собственно, эта способность необходима всем режиссерам, но у многих ли она есть?

Итак, два хмурых современных человека, Ежик и Медвежонок. Множество крохотных сценок отделены вспыхивающим и выключаемым светом -- в некоторых из них они вообще ничего не делают, лишь чуть-чуть меняют позу. В некоторых вдруг кидаются в бурное движение, вдохновенный и несколько неуклюжий танец (хореограф спектакля -- Олег Глушков), но через секунду (и световую паузу) снова сидят на своих стульях, и понимаешь, что про тот танец они только подумали. Никакого романтического тумана, загадочной лошади и пугающей совы. Но мир -- огромный и неуютный -- там, за пределами комнатки, в которой они сидят, безусловно, есть, и им в этом мире поодиночке было бы слишком страшно. Настолько страшно, что в какой-то момент Ежик думает о самоубийстве, деловито приспосабливая для этой цели галстук, но это тоже лишь секундная мысль, хотя и убедительно пугающая своей обыденностью. И слова, которыми персонажи перебрасываются, важны скорее самим своим существованием, а не смыслом, потому что, как сказано в другой сказке, «ах было б только с кем поговорить». (И тут тоже есть родство с тарантиновским шедевром, что полнился гомерической насмешкой надо всем и тайной сентиментальностью.) Если же вслушаться, то понимаешь: говорят Ежик с Медвежонком о жизни и смерти.

Может ли Медвежонок представить себе, что однажды придет к Ежику, а того нет? Вообще нет - нигде? Медвежонок сердится: как это? Если тебя здесь нет, значит, ты у меня, если и там нет, значит, ты смотришь на звезды. «А если тебя нет, то и меня нет». И это вообще-то итог спектакля, самое важное открытие, сделанное Медвежонком.

В финале отдергивается плотная занавесь, что играла роль задника, и Ежик с Медвежонком оказываются у большого, во всю стену окна, настоящего окна, в котором видно соседнее здание с освещенными окнами. Внешний мир по-прежнему велик, но Ежик и Медвежонок рядом, даже если не видят друг друга в темноте. Давно в Москве не случалось столь славной сказки для взрослых. У которой лишь один недостаток -- она идет всего сорок минут.