В минувший четверг состоялось первое заседание рабочей группы Госсовета РФ по вопросам государственной политики развития угольной отрасли. О проблемах последней и задачах группы рассказывает ее руководитель, кемеровский губернатор Аман ТУЛЕЕВ.

-- Какова цель работы группы?

-- Она создана поручением президента РФ для подготовки доклада по «Основам государственной политики развития угольной отрасли и повышению конкурентоспособности ее продукции на внутреннем и внешнем рынках». Рынок энергоресурсов у нас перекошен, а отсутствие в нем механизма саморегулирования деформирует структуру спроса и влечет нерациональное расходование энергоресурсов -- транжирим одни, оставляя невостребованными другие. И проблемы угольной промышленности не решишь, не распутав клубок противоречий, равно опутавший не только ее, но и другие составляющие ТЭК отрасли.

-- О противоречиях поговорим позже. Начнем с того, что представляет собой нынешняя угольная отрасль.

-- Это 281 предприятие (шахты, разрезы, обогатительные фабрики) в 11 экономических регионах страны -- от Волги до Тихого океана, от Крайнего Севера до Кавказа. Их суммарная годовая мощность -- около 280 млн т угля по добыче и 90 -- по переработке. Здесь работают почти треть миллиона человек, а вместе с их семьями состояние угольной промышленности определяет жизнь как минимум полумиллиона россиян. В отрасли действуют 500 АО, и после завершения их приватизации в нынешнем году почти вся угледобыча у нас станет частной.

-- Прошлый год стал рекордным по эффективности производства за всю историю отрасли...

-- Да. Увеличение объема производства при одновременном закрытии убыточных предприятий и росте инвестиций дали эффект. Среднемесячная производительность труда одного шахтера достигла 120 т угля, выработка товарной продукции на одного работника выросла по сравнению с предыдущим годом почти в полтора раза, почти настолько же увеличилась средняя по отрасли зарплата.

-- Закрытие производств -- хорошо? Но вы всегда были против...

-- Уточню: против необоснованного закрытия. Что, в угоду требованиям МВФ, массово происходило в середине девяностых. При этом нередко предприятия закрывали с нарушением необходимых норм -- просто затапливая шахты, а порой и вовсе без ТЭО. Всего остановилось почти 170 шахт и разрезов, что повлекло снижение производственных мощностей более чем на 65 млн т с потерей добычи 23 млн т угля. За весь период реструктуризации отрасли (1994--2001) число занятых в ней сократилось почти на 2/3, половина из которых приходится на работников ликвидируемых предприятий. При этом хронически не хватает денег как на собственно ликвидацию, так и на социальную защиту увольняемых. За эти годы на такие программы было направлено менее трети предусмотренных средств федерального бюджета. Но даже то, что дают, зачастую расходуется не по назначению -- например, на закрывающихся шахтах под любым предлогом продолжается добыча. В угольных регионах сегодня также нет средств на переселение людей из неперспективных шахтерских городов и поселков, на снос ветхого жилья.

-- Но оставшиеся предприятия наращивают производство, так что у их работников перспективы есть?

-- Если бы! В последние пять лет добыча действительно росла. Так, в минувшем году она составила свыше 266 млн т угля, что почти 105% к 2000 г. Но, во-первых, добыча росла лишь в Кузбассе, Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а в остальных восьми угольных регионах падала. Во-вторых, за кризисные годы у действующих угольных предприятий накопились огромные долги перед федеральным бюджетом. Из-за чего отрасль, несмотря на рекорды, остается банкротом. Угольщики неоднократно ставили перед правительством вопрос о поиске законных путей ликвидации задолженности.

-- С какой стати государству прощать долги частных собственников?

-- Но ведь само государство слукавило, продав им бывшие свои предприятия с огромными долгами, а теперь требуя их возврата. Кроме того, на погашение задолженности, как подсчитали специалисты, угольным компаниям в среднем потребуется около 70 лет, а некоторым не хватит и 300! Вот почему наша комиссия намерена рекомендовать правительству провести реструктуризацию долгов. Ведь без этого невозможна стабильная работа всей отрасли в целом.

-- И при этом сохраняются обязательства государства по финансовой поддержке горняков?

-- Конечно. Во всех странах угольная отрасль дотируется. У нас же бюджетное финансирование в последние три года снизилось почти на треть. Сегодня мы уже не прибегаем к международным кредитам, а значит, должны отменить подчиненные им правительственные решения о структуре финансирования отрасли. Группа собирается выработать предложения по изменению отношения к формированию бюджета. Я, например, представляю их следующими: переориентировать финансирование на поддержку действующих производств и проводить полномасштабное финансирование работ по закрытию шахт, социальной защите увольняемых работников и переселению граждан из аварийного и ветхого жилья. Надо определить «точки роста» отрасли для целенаправленного инвестирования их государством.

-- Аварии на шахтах также вызваны нехваткой средств?

-- В немалой степени. Из-за отсутствия нормального финансирования техника безопасности почти повсеместно не на должном уровне. Новые хозяева не могут лишь своими силами выполнить проваленные ранее программы по безопасности работ. Очевидно, что на это должна быть отдельная строка -- как в финансовых планах самих компаний, так и в федеральном бюджете. Причем использование этих средств должно жесточайше контролироваться. Собственников и руководителей компаний, не выполняющих намеченных программ по технике безопасности, необходимо нещадно штрафовать, а если это не помогает -- законодательно ставить вопрос об их отстранении и замене. Принцип простой: собственникам, не обеспечивающим безопасность труда своих работников, не место в угольном бизнесе.

-- Выходит, несмотря на прошлогодний успех, ситуация в отрасли не радужная?

-- Более того -- уже с прошлой осени стали проявляться кризисные тенденции. В первом полугодии нынешнего года произошло невиданное за всю историю падение объемов производства угля -- на 15% к прошлогоднему уровню. На 20% сократились инвестиции в добычу. Вновь становится нерентабельным производство угольной продукции, растет задолженность по выплате зарплаты шахтерам, осложняется социальная ситуация в угледобывающих регионах. Здесь мы подошли к тем противоречиям, о которых говорили вначале. Одной из серьезнейших проблем становится падение спроса на уголь, особенно со стороны электроэнергетики, где его потребление снизилось почти на треть.

-- Почему?

-- Конечно, сказался объективный сезонный фактор -- минувшая зима выдалась необычно теплой. Но главное -- второй год кряду газовщики неограниченно отпускают энергетикам свое сырье. Сложившиеся ценовые соотношения -- 1:0,62 в расчете на тонну условного топлива -- не позволяют углю конкурировать с газом на топливном рынке. В результате доля первого в потребляемом электростанциями топливе снизилась против прогноза примерно настолько же, насколько выросла доля второго. При этом государство теряет на перекрестном субсидировании, так как газ у нас дотируется на внешнем рынке. Заметьте: подобное происходит на фоне того, что даже страны, имеющие, как и мы, собственные газ и уголь, последовательно уменьшают в своем топливно-энергетическом балансе долю первого и увеличивают долю второго. Углем мы обеспечены на 600 лет вперед, а запасов газа, по экспертным оценкам, осталось от силы на полвека. Не лучше ли приберечь его для химической промышленности или хотя бы для увеличения экспортных поставок, приносящих валюту в казну? Выровнять баланс, по-моему, позволит введение лимитов на использование газа в некоторых энергокомпаниях, обеспечивающих ежегодное потребление угля энергетиками в объеме не менее установленного.

-- Значит, виновники нынешнего падения спроса на уголь -- энергетики?

-- Не только. С 1999 по 2001 г. почти на 2/3 вырос импорт экибастузских энергетических углей. В основном их потребляют ТЭС Уральского региона, Омской и Тульской областей. А ведь калорийность этих углей ниже, а зольность выше, чем у добываемых по соседству с тем же Уралом кузнецких углей. Поэтому в пересчете на тонну условного топлива и с учетом транспортировки первые обходятся потребителям дороже вторых. В целом при пересчете на калорийность потери нашей экономики при закупке казахстанского угля превышают 3 млрд руб., и это без затрат на экологию. Считаю, что группе надо выработать меры по снижению такого импорта и постепенному переводу прежде всего уральских ТЭС на кузнецкие угли.

-- Но уголь не только топливо, он нужен и другим секторам экономики...

-- Да, металлурги для угольной отрасли не менее важные, чем энергетики, потребители. Но из-за мирового кризиса перепроизводства в черной металлургии, задевшего и наших производителей, потребность в коксующемся угле также падает. А с введением Америкой дискриминационных пошлин на сталь ситуация ухудшится.

-- А может, американцы и уступят -- признали ведь они наконец нашу страну рыночной?

-- Это выходит за рамки проблем, рассматриваемых группой. Но коль скоро затронута эта тема, вот мое мнение: объявление торговым ведомством США России страной с рыночной экономикой ничем американцев не обязывает. Любые внешние обязательства там узаконивает конгресс. И захочет ли он снять санкции по нашей стали или поправку Джексона--Вэника -- бабушка надвое сказала.

-- Пример с металлургами показывает, что мы не в силах влиять на мировую экономическую конъюнктуру. Как тогда государству регулировать ценообразование на продукцию, в частности, угольной отрасли?

-- Вот для этого я, как участник группы, предложил бы создать Государственный резервный угольный фонд, который бы регулировал ценовые колебания на собственно российском рынке через закупки или продажи угля на разных стадиях конъюнктурного цикла.

-- Что еще тормозит развитие отрасли?

-- Рост цен на услуги естественных монополий, прежде всего МПС. Железнодорожные тарифы, которые только в минувшем году увеличились более чем на треть, впрямую влияют на конкурентоспособность угля. У нас ведь основные угледобывающие регионы удалены от основных потребителей продукции -- промышленных и экспортных центров -- на 1000--1500 верст. Так, цена потребления энергетического угля сегодня с учетом железнодорожных тарифов и услуг по его реализации почти вдвое выше цены производства. Такой уголь невыгоден потребителю. Рост железнодорожных тарифов сегодня также реально угрожает экспорту угля, дающему более трети общей выручки отрасли. Регулирование процессов в портах и на пунктах железнодорожных пограничных переходов сегодня отдано на откуп всевозможным посредникам. Их экспортные сборы вкупе с транспортными накрутками так увеличивают цену угля в сравнении с его себестоимостью, что делают его неконкурентоспособным на внешнем рынке. А ведь снижение МПС стоимости перевозок всего на пару долларов за тонну позволит угольщикам так увеличить экспорт своей продукции, что железнодорожники не понесут убытков. Зато угольным компаниям это вернет наиболее надежный источник финансовых поступлений, что позволит провести техническое перевооружение предприятий, расширить производство, улучшить качество углей и в конечном счете сохранить и стимулировать рост самого экспорта угля, который опять же обеспечит работой железнодорожников. В нашей группе есть и представители МПС, так что, думаю, мы совместно сможем найти решение по сокращению как тарифов на перевозку угля до погранпереходов и портов, так и платы за услуги в угольных терминалах морских портов.

-- Кто еще участвует в работе группы?

-- Это и металлурги, и энергетики, и газовщики, представители ключевых министерств, губернаторы. Всех участников подбирали «поштучно», каждый из них профессионал своего дела. Так что, думаю, толк от нашей работы будет, и в августе мы отчитаемся перед президентом.