Тридцатого октября в Петербурге, в День памяти жертв политических репрессий, у Соловецкого камня на Троицкой площади горели свечи. Накануне аналогичная акция прошла в Москве, у Соловецкого камня на Лубянке. По традиции последних лет здесь звучали имена тех, чьи жизни перечеркнул сталинизм и которые остались бы безвестными, если бы не многолетняя, скрупулезная работа историков, архивистов, правозащитников. Тысячи фамилий, воскресших из «лагерной пыли», -- этот бесконечный мартиролог восстанавливает связь времен, без которой немыслимо ни настоящее, ни будущее цивилизованного государства. Впервые выступления собравшихся почтить память репрессированных звучали в резонанс с голосом Кремля. В этот же день в видеоблоге Дмитрия Медведева было обнародовано обращение, посвященное Дню политзаключенного. В выступлении президента были сентенции, которые до сих пор считались уместными лишь в среде «диссидентствующей» интеллигенции. Дмитрий Медведев, характеризуя эпоху большого террора, был предельно внятен, применив юридический термин -- «преступление». Впервые в постсоветской истории, не говоря уже о советской, глава государства решился назвать деятельность Сталина «преступной», обойдясь без эвфемистических клише типа «культа личности» и «перегибов» и обезличенных определений вроде «злодеяний сталинизма». Имеющий ученую степень юрист, вузовский преподаватель, кажется, поставил точку в дискуссии об «эффективном менеджере Сталине», подчеркнув, что «никакое развитие страны, ее успехи и амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь». Впервые глава государства недвусмысленно дал понять, что ревизия ХХ съезда под прикрытием «уважительного отношения» к прошлому -- демагогия. «Важно не допустить под видом восстановления исторической справедливости оправдания тех, кто уничтожал свой народ. Правда и то, что преступления Сталина не могут умалить подвиги народа, который одержал победу в Великой Отечественной войне, сделал нашу страну могучей индустриальной державой, поднял на мировой уровень нашу промышленность, науку, культуру». «Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправдания». Интересно, услышат ли его слова те, кто восстанавливал исторический облик станции «Курская» Московского метрополитена, которую с недавнего времени вновь «украшают» посвященные «вождю народов» строчки советского гимна, и те, кто всерьез обсуждает идею возвращения на эту станцию памятника Сталину?

«Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений -- миллионы», -- призвал президент. Дмитрий Медведев отметил, что, если верить социологическим опросам, 90% молодых россиян не знают даже того, какие известные люди погибли от репрессий, и не представляют размах сталинского террора, -- подчеркнул он. Давайте вдумаемся: откуда молодежи знать, если в учебниках -- сумбур, если в головах, как говорил булгаковский герой, -- разруха от смешения всех ориентиров, если исследования сталинизма издаются мизерными тиражами, а теперь еще и объявляются уголовно наказуемыми?

Именно против тех, кто занимается установлением имен жертв сталинского террора, 13 сентября было возбуждено уголовное дело в Архангельске. Профессор-историк Михаил Супрун обвиняется в разглашении личной информации репрессированных, а полковник милиции Александр Дударев, который предоставил ученому доступ к архивам МВД, в превышении должностных полномочий. Чем бы ни закончилось «дело Супруна -- Дударева» -- рассыплется ли оно или его склеят, оно уже нанесло существенный вред жертвам политических репрессий. И отнюдь не только потому, что приостановлен серьезный исследовательский проект и конфискованы базы данных и документы. Проект, касающиеся судеб пяти тысяч человек, приостановлен как минимум «до окончания следствия», причем с откровенным намеком: «Расследования иногда длятся годами». Научное сообщество и ведомственные архивисты отчетливо услышали в этом инциденте «щелчок» государственного хлыста. Его эхо, учитывая известную политическую традицию и печальную генетическую память, гораздо сильнее объективного, рационального хода и итогов следствия по «архивному» делу. Архангельское дело небезосновательно воспринимается научным сообществом как опасный прецедент «притягивания» к Уголовному кодексу исследований, не удобных для чиновников, олицетворяющих власть, благо противоречий и лазеек в нашем законодательстве более чем достаточно. Именно потому непривычно жесткое по нынешним временам письмо в защиту Михаила Супруна и Александра Дударева, обнародованное на прошлой неделе, подписали ученые самых разных профессий: историки, филологи, физики и географы. Все они хорошо знают, что история как самая близкая к политике наука -- лишь первая в «группе риска». «Продажная девка империализма» кибернетика, «буржуазная лженаука» генетика, «социально опасная» литература -- такое долго не забывается.

«Впервые за многие минувшие десятилетия сотрудники следственных органов вновь произвели обыски у ученых-историков, изъяв не только электронные носители информации, но и документы, выявленные М.Н. Супруном в результате многолетних и кропотливых исследований в отечественных и зарубежных архивах. Травмированы не только подозреваемые, но и члены их семей, близкие, ученики... Остановлен официальный важный проект по формированию базы данных о репрессированных, осуществлявшийся Поморским университетом и Немецким Красным Крестом. Возмутительный характер этого чудовищного, псевдоправового действа, который наносит огромный ущерб имиджу России и научному историческому сообществу, не вызывает у нас сомнений. На самом деле в соответствии со статьей 18 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» «списки лиц, реабилитированных на основании настоящего закона, с указанием основных биографических данных, обвинений, по которым они признаны реабилитированными, периодически публикуются органами печати» При этом дело против М.Н. Супруна и А.В. Дударева было возбуждено до окончания работ и публикации ими каких-либо сведений о репрессированных», -- считают пятьдесят два автора письма, среди которых ученые с мировыми именами. Бессмысленно сомневаться в добровольности -- недобровольности действий гражданина, подавшего заявление на Супруна и Дударева, ставшее поводом для возбуждения уголовного дела и ставшее «отправной точкой» для предъявления обвинений. Гораздо важнее другое -- оно стоит в одном ряду с недавним иском обидевшегося за деда внука Сталина к одной из столичных газет. Оба заявителя -- дети одной Системы, где безотчетный страх легко и удобно трансформировать в услужливую агрессию. У Соловецкого камня в Петербурге прозвучала географическая истина, немедленно окрещенная политической шуткой: «От Архангельска недалеко до Соловков». «Хотелось бы всех поименно назвать, да отняли список и негде узнать», -- писала Анна Ахматова в «Реквиеме». Имена звучат -- скорбных трагических списков хватит еще на много лет. Если, конечно, их не станут конфисковывать.