Любительский хор (хотя и старейший в Дании), благотворительный концерт в поддержку хосписов и вечер современной музыки -- вот и все, чем смог порадовать петербуржцев шестой фестиваль Nordic Music. Впрочем, немногочисленность и некоторую маргинальность событий с лихвой компенсировало громкое закрытие, представившее публике сразу три мировые премьеры сочинений европейских композиторов.

«Европейскость» одного из них, впрочем, достаточно условна -- датчанин Никлас Шмидт учился в петербургской консерватории и исполняется в Петербурге довольно часто. Что отразилось на его музыке не самым лучшим образом -- Cubulus вышел невнятной формы лоскутным одеялом из щемящих красивостей конвейерной сборки.

Тридцатишестилетняя Майя Ратхе, напротив, одна из самых известных современных композиторов Норвегии, причем известна она прежде всего довольно жесткой электроникой. Поэтому ее сочинение Moods IV для арфы -- инструмента, стойко ассоциирующегося с чем-то прекраснодушно-сладкозвучным, -- выглядело вызовом самой себе. С которым Ратхе справилась более чем успешно, найдя идеальный баланс между лирикой и драйвом, классическими переборами и нетрадиционными приемами игры. Картину дополняли легкие штришки инструментального театра: вздохи, свист, поглаживания корпуса арфы -- вступавшие в забавный контраст с образом арфистки Эллен Сейерстед Бодткер, эдакой солнечной девочки с розочкой в светлых волосах. Что, впрочем, не помешало ей блестяще эту пьесу исполнить. «Берег» Карстена Фундала потребовал от нее едва ли не большей виртуозности: тут ей пришлось играть сразу на двух инструментах -- акустической и электроарфе, к тому же в разных строях. «Говорят, что арфисты полжизни проводят в перенастройке. И, должна признаться, это чистая правда!» -- шутя прокомментировала Бодткер свое выступление. Впрочем, несмотря на хитрую структуру и множество фактурных удач, музыка Фундала страдала от чрезмерной изобразительности -- слишком уж нарочитыми были все эти разбивающиеся о скалы волны и суровые северные бури. Свою лепту внесла и некоторая неслаженность оркестра «Камерная филармония», судя по всему, последовавшего не самой лучшей российской традиции играть новую музыку с пары репетиций.

Три премьеры уравновешивались двумя юбилеями. Во-первых, шестьдесят лет исполнилось Поулу Рудерсу, композитору, чьим характерным почерком стала стилистическая и постмодернистская всеядность эти стили смешивать. Так, в «Четырех пьесах для оркестра» из-под суховатой, даже нудноватой академической интеллектуальности то и дело показывались рожки карнавального веселья. Во-вторых, к столетию со дня рождения датского классика ХХ века Вагна Хольмбу исполнили его Вторую симфонию. Не лишенная определенной элегантности, строгой красоты, в контексте премьер она тем не менее смотрелась музейным артефактом, эстетически тяготея скорее к дежурному исполнению Сибелиуса (без которого, конечно же, ни один концерт скандинавской музыки обойтись не может).

Проиграв в географии (из шести исполненных композиторов четверо -- датчане), составители программы выиграли в стилевом ассортименте -- от радикальной бескомпромиссности Ратхе до не менее бескомпромиссного классицизма Хольмбу со всеми остановками между. Чего не сложилось, так это единого контекста: сколь угодно умеренные «авангардисты» и «староверы» даже в одном концерте оказались по разные стороны баррикад.