В артцентре Пrоект_Fабrика (Переведеновский переулок, 18) проходит выставка «Рабочее движение». Несмотря на декларируемую кураторами С. Хачатуровым и А. Жиляевым тему -- исследовать ген русского авангарда сегодня, экспозиция получилась не только и не столько о реабилитации жизнетворческих идей Великой утопии. Великий эксперимент в искусстве повлиял на великий эксперимент в обществе, который в свою очередь привел к великим стройкам, которые сейчас существуют лишь в виде руин. Потому поэтика руин на выставке во многом доминирует над пафосом универсального пластического и социального эксперимента. Современные художники работают на руинах великой идеи. Эту руинированность и транслируют в своих образах. В этом контексте абсолютно понятен кураторский выбор места -- действующая фабрика технических бумаг, некогда мощный производственный комбинат, сегодня гордый и мудрый центр примирения многих опустевших, величественных цехов с современным искусством.

На «Рабочее движение» в подобном большой старинной базилике зале «Оливье» собраны мастера разных поколений и взглядов на жизнь. Среди работ и белый на белой стене лабиринт в виде стрелы Максима Русакова, и минималистская живопись с абстрактными объектами Ани Желудь, и выложенный на полу из оградительной ленты красный прямоугольник Арсения Жиляева, и монументальный живописный триптих Егора Кошелева, и неоконструктивистская инсталляция Валерия Ривана. В целом же ситуация с показанным в «Оливье» артспектаклем напоминает кочегарку в одном из рассказов Довлатова, в которой работали сплошные интеллигенты. Впрочем, даже с исторической точки зрения жизнестроительные идеи Великой художественной утопии во многом были достоянием нескольких рафинированных интеллектуалов.

Именно рафинированный концептуальный замысел определяет образ анаморфозы Андрея Филиппова с неузнаваемой фотографией, размытой по кругу в луче света. Благодаря отражению в зеркальном цилиндре фотография фокусируется в четкое изображение имама -- духовного лидера исламской религии. По собственным словам Филиппова, в анаморфозе он захотел наглядно показать, что только вертикальная иерархия смыслов может спасти от расфокусированной, размытой картины плоских будней, в которых мы барахтаемся, как в луже. Как считает сам художник, это своего рода комментарий к «Столпу и утверждению истины» отца Павла Флоренского, работе, в которой главным был вопрос теодицеи -- пути восхождения к Богу.

Возможно, «Рабочее движение» в целом следует понимать не как некий исторический термин по аналогии со «стахановским движением», например. А рабочее движение как труд вообще. Труд по созиданию образа (работы Ани Желудь, Полисского, Ривана, Кошелева) и труд по интерпретации образа (работы Филиппова, Жиляева, Русакова). Тогда становится понятен принцип, согласно которому подбирались художники. Это те, кто не зависит от диктата галерейного бизнеса (несмотря на то, что с галереями сотрудничает). 1990-е годы сформировали определенного покупателя-бизнесмена, коллекционера искусства. Это формирование шло параллельно эволюции имиджа самих бизнесменов, которые сперва ходили в малиновых пиджаках, затем стали ездить в шестисотых «Мерседесах», сегодня коллекционируют виллы. С каждым этапом менялся уровень потребления искусства. Сегодня клиент это уже не распальцованный «новый русский», но еще и не коллекционер, способный понимать тонкие смыслы иногда не зрелищных вещей. К сожалению, нередко искусство не только формировало образ клиента, но и само мимикрировало под его запросы. Представленные на выставке художники как раз фиксируют «рабочий процесс», который идет дальше, чем эволюция потребительского вкуса. В этом смысле выставка -- качественный индикатор именно такого движения.

В данном контексте особое внимание хотелось бы зафиксировать на двух оппозиционных, казалось бы, проектах. В центре экспозиции гигантский «Коллайдер» Николая Полисского. Именно в рамках данной выставки проявилась некая двойная игра этого художника. Помимо того что он просто показывает прекрасные объекты, которые являются плодом его ума и фантазии, он еще и демонстрирует труд социальный. Все его выполненные из природных материалов скульптуры сделаны не просто на заказ, на производстве, а сделаны вживую, артелью, которая собственно и сформировалась вокруг художественного труда. Они складываются в ансамбль -- фольклорный памятник вечному дерзанию мысли человеческой. Представленный русский народный коллайдер -- результат работы конкретных людей, деревенских пролетариев.

Если коллайдер -- это апофеоз тяжелой кропотливой работы, то видео Ильи Трушевского -- апофеоз художнического безделья. На экране движется параболой тоненькая черная полосочка. И все. Трушевский передал нулевую степень труда -- наблюдение за этим проводком, может быть, и есть самый главный труд художника. Внешне он выражается в отсутствии всякой работы. Это иллюстрация профессиональной лени, которая и является профессиональной работой. Началом всех начал.

Во время биеннале появилось много выставок в разных индустриальных пространствах. Но в силу разных причин большая часть этих выставок оказалась трэшем. Сквозь этот трэш углядеть какую-то тенденцию было сложно. Впрочем, с одной выставкой в индустриальном пространстве «Рабочее движение» сравнить можно. Это «Русское бедное» на фабрике «Красный Октябрь», главная идея которой -- показать, что можно сделать из бедных материалов. В обоих случаях выставлены монументальные пластические объекты. А среди участников «Русского бедного» тот же Николай Полисский. Но «Русское бедное» -- выставка музейная и уже хотя бы поэтому отражает скорее состояние, нежели процесс.