Мир есть мое развлечение. Это кредо постмодернизма, двадцать лет назад сформулированное Егором Радовым в романе «Змеесос», исповедует Григорий Майофис, фотограф из Петербурга. Он лжет во всякое время, этот нескончаемый Невский проспект; потрескавшиеся фасады стоят угрюмою стеной; здесь голодный студент убил старушку топором, а после покаялся. Навеянные вечной сыростью мрачные тайны заключает в себе трижды менявший название город, где невозможно быть трезво смотрящим на окружающие предметы реалистом. Ни один студент Академии художеств не обходился без командировки в теплые страны, дабы прививкой трезвости примирить фантастику места и творческий метод реализма. Майофис, не закончив курса академии, уехал в Америку.

Он отказался от традиционной живописи в пользу классической черно-белой фотографии. Сейчас Майофис вооружен большой деревянной камерой. Он сам готовит эмульсию и растворы, каждый кадр для него -- большой и нелегкий труд, но это настоящая фотография, с которой не имеет ничего общего нынешняя технология моментальной съемки в сочетании с безграничными возможностями цифрового монтажа. Техника Майофиса обеспечивает настоящую достоверность.

Его отпечатки предельно реалистичны, но это реализм фантастического мира. Фотография -- остановленное мгновение, но Майофис останавливает не саму реальность, а неуловимый момент ее восприятия. Фотографии серии «Художник и модель» скомпонованы, как картина Вермеера «В мастерской художника»: модель-красавица, неоконченный холст, перед ним художник. Почти на каждом фото мы видим автопортрет мастера со спины. Метод вскрывает тайну творчества и предельно реалистически показывает, как работает владеющий всем багажом человеческой культуры постмодернист.

Окружающая действительность для постмодерниста не синтез, но сумма артефактов. Мир постмодерниста лишен иерархии; любой предмет, любая идея равноценны и в равной степени забавны. Прежде всего осмеянию подвергается сама категория истины. Реалистическое отражение невозможно, поскольку зритель и художник только инструменты для сопоставления предмета с бесконечностью стилей и образцов. Предмет неуловим. Что и доказывает Майофис с помощью самой достоверной техники -- фотографии.

Фотограф Майофис снимает художника Майофиса за работой. На снимке перед глазами обоих балерина. Но ее изображение на холсте зависит от того, роль какого именно художника берет на себя автор -- реалиста, фотореалиста, концептуалиста и т.п. Вот «Концептуалист за работой над портретом балерины». Здесь смазанный силуэт кружащейся в фуэте модели передан на холсте цифрой. 32 оборота в минуту, возможно, имеет в виду концептуалист-на-минуту Майофис. На фотографии «Лебединое озеро» для лебедя послужила моделью та же балерина. «Фигуративная живопись» еще проще: балерину и живого медведя художник изображает в виде фарфоровых статуэток. Картины эти -- тоже фотографии, немного отретушированные маслом или акрилом.

Майофис открывает творческую лабораторию художника, и оказывается, что ни один стиль не способен передать предмет как он есть. Забавные фотографии сделаны с подкупающей достоверностью и большим мастерством. Некоторые перенесены на холст в редкой ныне и очень сложной технике бромойля; иные -- сочетание фотографии и живописи. Большая вещь «Многополярный мир», например, состоит из пяти холстов, каждый из которых отдан своей технике. Здесь развлечение не живописная, а политическая идея. Майофис копирует фотографию скульптурной группы -- Уолта Диснея с Микки-Маусом. На копии Микки-Мауса держит за руку уже не Дисней, а Пушкин. В мастерской висит небольшая фотография скульптуры Ленина с тем же Микки. Источник этой мешанины образов -- все та же Вермеерова мастерская. Если знать, что одну из своих первых картин со Сталиным Комар и Меламид составили также из пяти частей, исполненных в разных техниках, становится еще забавнее.

Серьезный взгляд на искусство после постмодернизма невозможен. Остается только смеяться, что и предлагает Майофис. В Петербурге он выставляется в галерее Марины Гисич, в Москве им занимается небольшая галерея Pop/off/art, и, хотя работы Майофиса находятся в двух десятках художественных музеев и частных собраний, увидеть их не так просто. Ироническое отношение к искусству опасно для художественного рынка, который держится только на необъяснимой рационально вере в самостоятельную ценность произведения. Исчезнет эта вера, и свободным художникам придется переквалифицироваться в управдомы.