Новый муфтий Чечни, сменивший на этом посту Ахмеда Кадырова, не любит давать интервью. Русским он владеет несвободно, да и к прессе не привык. «Буду знать теперь, что журналисты спрашивают», -- облегченно сказал Ахмед-Хаджи ШАМАЕВ корреспонденту газеты «Время новостей», когда ответил на последний вопрос. Разговор шел «за жизнь». Ведь о лидере и наставнике чеченских мусульман почти ничего не известно.

-- Какой вам видится будущая Чечня?

-- Каждый мусульманин хотел бы видеть полностью исламское государство. Разговоров нет. Но у нас этого не получится. А раз не получается, надо найти нормальных людей, с кем можно соседничать и к кому можно под крылышко попасть. Когда меня полтора месяца назад избрали муфтием Чеченской республики, я, по правде, почувствовал боязнь. С другой стороны, я сделал такой ният (намерение. -- Ред.), что свое тело, мысли и действия я поставлю на джихад (усердие на пути Аллаха. -- Ред.), чтобы помочь нашему главе администрации Ахмеду Кадырову в наведении порядка.

-- Вы известны как человек, который в свой аул ваххабитов не пропустил. Не кажется ли вам, что ваххабизм в Саудовской Аравии -- это одно, в устах нашего президента -- другое, а в Чечне -- это третье?

-- Да, меня представили как ярого противника ваххабитов. У нас в Чечне это направление ислама неприемлемо. У нас распространен суфизм (мистико-аскетическое направление в исламе. -- Ред.) в двух его направлениях: «кадырия» и «накшбандия». Ваххабизм как течение никак не может у нас прижиться. В Саудовской Аравии живут верующие люди, для них главные слова: «Нет божества, кроме Аллаха». Они истинные единобожники. Если бы у нас появилось какое-то действительно исламское течение, я бы, может, и не мешал ему. Но тот ваххабизм, что в Чечне, это не ислам, и тех людей, которые называют себя ваххабитами, я знал. Помню, в Чечне был лозунг после войны: «Нефть -- верхам, ислам -- низам». Страшный лозунг. В Чечне -- не ваххабизм, как говорят многие. В Чечне есть люди, использующие ислам для своих целей, для наживы, для бизнеса.

-- Как можно бороться с тем, что называют в Чечне ваххабизмом?

-- Придется вмешиваться в политику, хотя, как меня муфтием избрали, я сказал, что не буду этого делать. Я бы и врагу не пожелал, чтобы он сегодня на моей должности был. Это опасная должность, и Чечня вся разбита. Народ подошел к зиме неподготовленным. Разбиты все мечети в Грозном, в горных районах, в Шатое -- в моем родном селе -- одна мечеть стоит, я удивляюсь, как она сохранилась. Когда шла война, в ней постоянно читался Коран. Я за девять лет боевых действий никуда не уезжал, был с народом. Дай бог, чтобы антитеррористические операции были направлены в то русло, для чего они предназначены, чтобы от них не страдали простые люди. Я поддерживаю президента России, который говорит: «Нет места терроризму и бандитизму». И не только на территории Чечни, этого не должно быть в любой стране. У нас сейчас в Чечне народ разделился: одна часть воюет, другая -- хочет мира. В Коране сказано: «Все мусульмане -- братья». У меня сегодня задача -- заключить это братство. В проповедях я говорю о терпимости. Мы, чеченцы, должны выжить в этой второй войне. Любым путем. Не все в Чечне плохие люди, не все бандиты, террористы. Чеченцы -- люди гордые, с ними нужно было просто найти общий язык. В том, что произошло, я обвиняю не Россию, а наших лидеров -- чеченских политиков. Вот я в Татарстане побывал, и мне обидно и радостно. Ведь мы же тоже могли так жить. Мы не сумели так наладить жизнь. Но, наверное, Аллах принес нам все это горе, чтобы на том свете нам было легче!

-- С кем вы советуетесь? Есть у вас единомышленники?

-- Советчиков у меня много. Не хочу называть их. Это очень умные люди. Есть и политики, и журналисты. Я им составляю план. Поскольку у меня светское образование, мне это легко сделать. Они мне составляют тексты, я этого не скрываю, потому что у меня на это времени нет.

-- У вас большая семья?

-- Трое детей: старшая дочь, двое сыновей. Они уже имеют семьи. Мое назначение на пост муфтия они восприняли как горе. Я спокойно жил, мог дома быть все время, не было опасностей. Был 9 лет главой духовенства нашего Шатойского района и заместителем по делам религии главы администрации. Это меня устраивало. Оклады были нормальные, хоть мы их не получали. Близким мое назначение радости не принесло. Но хочешь не хочешь, они сейчас рядом встанут.

-- Вам 51 год. Как и многие чеченцы, вы родились где-то в казахских степях, это так?

-- Я родился в Южно-Казахстанской области в городе Ленгер, рядом с Чимкентом. До девяти лет жил там. Все мое детство прошло среди казахов, узбеков, татар. Отец у меня с 14 лет работал на шахте, так что мы жили обеспеченно. Из Южного Казахстана вернулся в родной Шатойский район, там поступил в третий класс.

-- Вы много лет работали с молодежью. Что вы сейчас уже как духовный лидер можете предложить молодым?

-- Мои молодые годы прошли тренером. В Чечне я был известен как борец, мастер спорта. В мое время только единицы имели звание по дзюдо и самбо. Молодежь меня любила, я был примером. И мне сейчас легче, чем любому другому лидеру. Мне больше верят. Для меня сейчас главное создать структуру духовного управления, чтобы был меджлис (совет. -- Ред.), чтобы в каждом районе был кади (лидер общины, судья. -- Ред.), чтобы эти кади выбирали имамов (религиозный авторитет. -- Ред.). Главное -- в сердце каждого вложить слова «Нет бога, кроме Аллаха», чтобы, кроме этого, ничего там не было, чтобы не сомневаться в истинности этих слов. В советское время трудно было изучать ислам, тем более, я педагогом был. Помню, на одной встрече мне сказали: «Мусульмане не только в бога не верят, они сами себе не верят». Мне обидно было. Чтобы такого нам не говорили, нужно осознать слова «Нет божества, кроме Аллаха». Может, я неясно объясняю. На своем, чеченском, языке я бы лучше объяснил.

-- Где вы получили духовное образование?

-- Я рос интеллигентом, у меня не было забот, чтобы стать алимом (ученым-богословом. -- Ред.). А вот мать была верующей. Она нас, троих детей (всего пятеро было, двое умерли), заставила полюбить ислам, научила молиться. Но все мои юношеские годы были заняты спортом. Я закончил физкультурный институт. Моя мечта как спортсмена была принести пользу молодежи. А как я встал на духовный путь? Был у нас родственник из села Атаги. Тоже Ахмед-Хаджи, алим. В один прекрасный день он приехал к нам. Мой младший брат и сестра умели читать Коран. Ахмед-Хаджи им помогал. И вот в один прекрасный день я прихожу домой с тренировки, тогда уже тренером работал, вижу его. Если бы я знал, что он приехал, я бы не зашел домой. Тогда, глядя на меня, вряд ли кто-то мог сказать, что из меня что-то получится. Мне было около 22 лет. Брат и сестра в тот момент, когда я вошел, читали Коран, а Ахмед-Хаджи сидел и плакал, глядя на них. Потом взглянул на меня и сказал: «Как тебе не стыдно! Младше тебя, а читают Коран, занимаются исламом, а ты? Посмотри, на кого ты похож?!» А я без головного убора, побритый, интеллигентно одет, и он мне плюнул в лицо. Он наш родственник, имел право. Тогда я поклялся ему, что ровно через пять лет стану таким же алимом. И я сдержал свое слово. Так я вступил на духовный путь, хотя Коран я брал в руки с 4--5 лет. В 1992 году я совершил первый хадж (паломничество. -- Ред.), был старшим в группе из 160 человек. Этот хадж я на всю жизнь запомнил. Все выполнил. Помню, когда подошел к могиле Пророка, по телу дрожь прошла. После хаджа я уже точно знал, что с избранного пути не сойду.