Тема доклада директора музея «Карлсхорст» доктора Йорга МОРРЕ на фоне других, «заостренных» на политику, выглядела аполитично: «Карлсхорст как место исторических воспоминаний». Это лишь подчеркнуло подтекст -- ведь речь шла о месте, где почти 65 лет назад была подписана капитуляция фашистской Германии.

-- Господин Морре, 65 лет назад не было больших врагов, чем наши страны. Почему теперь нам, россиянам, проще говорить с немцами о нашем общем прошлом, связанном с войной?

-- В ХХ веке немцы проиграли две мировые войны. И нам нужно было ответить на многие вопросы. Почему началась эта война, почему мы стали нацией агрессоров, почему мы не поняли, куда ведет Гитлер, ни в 1938-м, ни в 1939-м, ни в 1941-м? Почему война не закончилась после Сталинграда, почему мы допустили, чтобы она продолжалась? Почему, когда нацисты организовали холокост и уничтожили евреев Европы и, соответственно, часть европейской цивилизации, мы молчали? Почему покушение на Гитлера произошло только в 1944-м? Куда до того смотрели немцы?! На все эти нелегкие вопросы невозможно ответить сразу и только «сверху». Нужна была большая скрупулезная работа поколений. Иначе нам было не подняться. Советские войска дошли до Берлина, а союзники -- до берегов Эльбы в 1945-м, и только тогда наступил конец фашизму. За нас сделали то, что мы обязаны были сделать сами. И это очень стыдно. И после 1945-го нам предстояла огромная работа над фатальными ошибками.

-- Вы говорите: «мы допустили», «мы не поняли», «мы молчали»? Почему «мы», а не «они» -- нацисты?

-- Потому, что это наша история. Как я могу отделить себя от нее? Нравится она или нет, но она наша, немецкая. Очень хотелось бы, чтобы такого чудовищного куска в нашей истории не было. Но он был, мы его допустили. И ответственность на нас. Знаете, по всей Германии есть мемориальные комплексы на месте бывших концлагерей. Туда водят школьников и студентов на занятия по истории: они должны понимать, что фашизм был не где-то далеко, а здесь, рядом -- везде. Что колючая проволока разделила общество, самих немцев. Что Германия вела войну на уничтожение, Гитлер хотел не просто победить, он хотел уничтожить СССР и Польшу, поработить Европу. Но, голосуя за него, мы уничтожали сначала Германию. Это необходимо понимать уже с детства.

-- Тема общества, разделенного колючей проволокой лагерей, нам знакома. Но иногда она «затеняется» другой -- дескать, хватит копаться в неприятностях прошлого, сколько можно посыпать голову пеплом... Есть точка зрения, что если немцы и дальше будут так «топтаться» на национальной вине, то это чревато радикальным противодействием -- национализмом.

-- Ни в коем случае. Да и не «топтанием» на своей вине занимаются в Германии, а изучением истории, разъяснением. Фактами и их анализом. Без купюр. Вы же не скажете, что если вы сделали медицинскую прививку от инфекции родителям, то дети от нее уже застрахованы. Нельзя, недостаточно сказать ребенку, подростку: «Фашизм -- это плохо». Декларации не действуют, нужно рассказать и показать -- почему.

-- Как произошло, что именно в восточной части Германии, где было коммунистическое воспитание, большое количество неонацистов?

-- Это связано с тем, что там воспитание базировалось на тезисе, что фашисты -- абстрактное зло, они не среди нас -- за стеной. Фашисты -- это какие-то «другие». Но это ведь не отельный «сорт» людей, и формируется он отнюдь не сразу, исподволь, именно среди нас. И нужно быть к этому готовым, чего в ГДР, увы, не произошло. В ФРГ же не сразу говорили, что фашистами были наши отцы и деды, это плоть от плоти нашей, кровь от крови, так сказать. В ГДР было легко «отдать» фашистов Западной Германии, а себе оставить только антифашистов. Вот и пропустили момент, когда неонацизм стал прорастать.

-- Но произошло это как раз после объединения.

- Это стало заметно после объединения, почва, так сказать, была подготовлена ранее. Социально-экономическая обстановка в восточной части Германии после объединения была сложной, а это всегда провоцирует радикализм. И когда неонацисты стали заметны, общество там оказалось к этому неподготовленным. Я родился и вырос на западе Германии, в Гамбурге, а потом долго жил в Саксонии и с ужасом наблюдал, как в ландтаг (земельный парламент. -- Ю.К.) проходят неонацисты. Уже вторые выборы подряд за них голосует около 6% избирателей. Понимаете, они участвуют в общественной жизни! Это чудовищно.

-- «Градус» исторической памяти мешает изучению исторической правды?

-- Безусловно, но в большей степени этому мешает ее политизация.

-- Что объединяет нашу память о войне?

-- Трагедия. Хоть мы и смотрим не нее с разных точек зрения. Для СССР она измеряется более чем 27 млн жизней. Для нас не только количеством погибших, но и сознанием того, что мы агрессоры. Нужно было признать, что мы виноваты. И с этим жить и изживать свое прошлое, не замалчивая его. И еще нас объединяет понимание, что 8 мая капитулировала фашистская Германия, что закончилась война. Что СССР с помощью союзников по антигитлеровской коалиции освободил немцев от фашизма, чего они сами сделать не смогли.