Неделю назад Министерство регионального развития провело в Калининграде международный информационный форум «Интеграция соотечественников -- 2009». Главная цель форума -- сообщить как можно большему количеству людей о государственной программе возвращения соотечественников в Россию. Программа запущена три года назад и продолжает работать, хотя ее результаты оказались существенно скромнее, чем ожидали создатели. А самый западный регион России, так называемый эксклав, выбрали местом проведения форума потому, что именно здесь результаты лучше, чем в каком бы то ни было еще регионе-участнике: уже приехали 6162 человека. С вернувшимися соотечественниками и с теми, кто их встречает, общался обозреватель «Времени новостей» Иван СУХОВ.

Русская Германия

В калининградском аэропорту Храброво сплошной ремонт: он на глазах превращается из обычной провинциальной железобетонной коробки в современный международный хаб. Правда, у строительства есть свои издержки: в тех помещениях, которые уже явно обновлены, местами течет потолок, поэтому штукатурка на стенах вздувается, а на новеньком полу стоят очень домашние пластиковые тазики. Выходя в город, пассажирам в какой-то момент приходилось пробираться через целый пучок проводов, труб и шлангов разного размера, спрутом вывалившихся в узкий коридор.

Примерно та же ситуация с новой дорогой из аэропорта в Калининград. В области две большие дорожные стройки -- так называемое Балтийское кольцо, участок которого должен, в частности, связать областную столицу с ее воздушными воротами, и международный автобан Via Hanseatica, проходящий через область из Германии и Польши дальше в Литву, Латвию и Эстонию. На участке между городом и аэропортом уже расставлены мачты освещения с изящными фонарями, украшенными старинным кенигсбергским гербом. Но автомобилям и автобусам все еще приходится петлять по старой узкой дороге, лишь время от времени пересекая новое шоссе, -- оно почти готово, но пользоваться пока нельзя. С одной стороны, все это строительство создает неудобства. С другой -- было бы гораздо печальнее, если бы все просто оставалось как было.

Этого «как было» все еще хватает. По обочинам дорог до сих пор попадаются руины -- памятники войны, которая закончилась почти 65 лет назад. В маленьких городках можно найти старые немецкие церкви, которых с войны не касались ни рука реставратора, ни общественные перемены. В них по-прежнему какие-нибудь ремонтные мастерские или стоянки для сельхозтехники, и легко может обнаружиться, что покосившаяся ажурная колокольня означает вовсе не давнюю доблесть артиллериста, а глубоко послевоенное, возможно, совсем недавнее безразличие местных жителей и властей. Старые железнодорожные мосты, с модернистскими железными арками и тысячами заклепок, по-прежнему надежны, но краска потрескалась и облупилась, ржавчина расползлась.

В самом Калининграде, который обновили и украсили к 750-летнему юбилею в 2005 году, налицо успехи строителей и реставраторов, но и там остаются весьма странные объекты -- например, участок спроектированной несколько лет назад эстакады над Московским проспектом, обрывающийся в никуда с обеих сторон, или Дом советов, возвышающийся на месте бывшего королевского замка. Многоэтажный символ советской власти так и не был достроен до ее крушения. Дом советов до сих пор пустует и ждет окончательного решения своей участи.

Немецкое прошлое отчетливо проступает на каждом шагу. Через шесть с половиной десятилетий после войны принято не препятствовать, а помогать ему проявляться. Немецкие памятники архитектуры очищают и реставрируют, немецкая жилая застройка пользуется гораздо большим спросом на рынке недвижимости, чем советская, и иногда даже большим, чем современная. Старый памятник Фридриху Шиллеру, спасенный во время боев за город неизвестным солдатом или офицером, который нацарапал на постаменте: «Не стреляйте, это поэт», с удивлением смотрит, как возникают и обновляются очертания старого города, ставшего из немецкого российским, но старающегося сберечь свои немецкие черты.

Преемственность иногда достигает уровня черного юмора. По соседству со зданием бывшего земельного суда, занятого теперь техническим университетом, стоит краснокирпичный особнячок, который в прусские времена занимал полицейский президиум, а в нацистские -- управление гестапо. Мрачные времена позади: теперь в особнячке управление Федеральной службы безопасности по Калининградской области.

Рестораны и пивные Кенигсберга культивируют образ румяного бюргера, запивающего пивом знаменитые кенигсбергские клопсы -- рубленые фрикадельки с соусом. Местные энтузиасты и их единомышленники в Германии возобновили выпуск газеты «Кенигсбергер алльгемайне» -- на двух языках, пока раз в месяц, зато на 20 страницах и в цвете.

Калининградская область каким-то парадоксальным образом осознает свои германские культурные корни, которые дают новые всходы -- без немцев. Через старинные Бранденбургские ворота во втором оборонительном кольце Кенигсберга, отобравшем столько жизней советских и немецких солдат во время боев за город в апреле 1945 года, теперь лежит дорога в Мамоново, отнюдь не в Бранденбург. Впрочем, карты области с прежними, немецкими названиями пользуются спросом не только у туристов.

Смесь из этой странной ностальгии по немецким временам, трогательной обшарпанности, свойственной не то всей России, не то всей Восточной Европе, и современного российского новодела образует уникальный и, как ни странно, приятный коктейль. Балтийские курорты Калининграда, особенно после того, как схлынут летние толпы и дожди зашелестят по сосновой хвое, райское место для тихого отдыха.

Калининградская область -- самая маленькая из российских областей и самая западная: даже новый год сюда приходит последним, на час позже, чем в Москву. Кроме того, здесь самая густая сеть автомобильных дорог. Сейчас об этом говорят с такой гордостью, как будто это заслуга губернаторской администрации. В реальности дело, естественно, в том, что эта земля долго была частью Германии. Дороги неширокие, по полосе в каждую сторону, второстепенные шоссе еще тогда были обсажены старинными вязами, из-за которых становятся похожи на аллеи.

Когда едешь по такой дороге ночью, густая листва в свете фар превращается в сплошной коридор с шумящими на ветру стенами и сводом. Напоминает то ли фильм про Штирлица, то ли ожившую книжку Ремарка. И становится немножко страшно за эти замшелые вязы, которые сажали еще при Веймарской республике, в годы инфляции и безработицы. Вдруг в теперешний экономический кризис кому-нибудь придет в голову создать социальные рабочие места для вырубки аллей? Или какая-нибудь служба охраны решит, что за этими стволами вплотную к дороге может таиться угроза первым лицам области или государства.

Русская Америка

Когда летом 2006 года указ президента Владимира Путина положил начало шестилетней государственной программе переселения соотечественников, Калининградская область сразу же вошла в число 12 пилотных регионов, готовых принимать новых жителей. Сейчас, когда регионов-участников уже почти два десятка, Калининград сохраняет устойчивое первенство -- сюда уже приехало 6162 человека, около половины всех возвращенцев. Еще несколько тысяч анкет, поданных в консульские отделения РФ за рубежом, ждут своей очереди.

Калининградская область, в которой чуть меньше миллиона жителей, один из немногих российских регионов, который пережил промежуток между переписями 1989 и 2002 годов с некоторым приростом. Отчасти он достигался за счет иммигрантов -- с 1989 по 2002 год сюда приехало 135 тыс. человек. Последним благополучным с этой точки зрения годом был 2002-й -- приехало 5 тыс. человек. В 2003-м было уже только 3 тыс. Можно по-разному оценивать, много или мало репатриантов откликнулось на призыв Владимира Путина, но в конкретном случае Калининграда их приезд позволил восполнить снижение темпов иммиграции.

22-летний Степан Сладков, год назад переехавший вместе со своей 68-летней бабушкой Валентиной Васильевной из узбекского Чирчика, считает, что где-нибудь в Сибири им после Узбекистана было бы холодно, а Калининград -- перспективный регион. Трудно сказать, что Степан понимает под перспективами -- собственные экономические успехи или возможности, связанные с европейским окружением. Которые рано или поздно будут означать экономическую, а отчасти, возможно, и политическую интеграцию с шенгенской Европой. Но так или иначе, калининградские 6 тыс. человек -- это больше, чем в любом другом регионе-«реципиенте».

Сюда едут из-за мягкого климата, из-за близости к Европе -- до Варшавы, Берлина и Вильнюса отсюда существенно ближе, чем до Москвы. Из-за экономических возможностей: до начала кризиса 2008 года Калининградская область стремительно росла за счет многообразных сборочных и лицензионных производств, выпускавших все от детского питания до холодильников, телевизоров и иномарок. Сейчас часть производств закрыта или сокращена, но некоторым удалось выжить.

Кроме того, область собирается на будущий год начать строительство Балтийской АЭС -- «мирный атом» вызывает значительные сомнения у экологов и сторонников развития рекреационного сектора, зато должен сделать область энергетически независимой и дать рабочие места сначала на стройке, потом -- при обслуживании.

АЭС, как и в любом другом месте на земном шаре, вызывает споры. Есть, например, специалисты, которые считают, что избыточную электроэнергию, которая появится после пуска станции, некуда будет продать, поскольку окружающие шенгенские страны могут бойкотировать атомный проект. Но есть и другие точки роста -- это прежде всего транспортная сеть, которую надо строить и совершенствовать, и сельское хозяйство, которое, по словам областного министра по развитию территорий Михаила Плюхина, даже в кризис показало 9-процентный рост.

Кроме всего прочего у Калининградской области своеобразная переселенческая традиция. На вопрос о том, как принимает репатриантов коренное население и нет ли агрессивной конкуренции за рабочие места, директор службы переселения Калининградской области Андрей Земченков отвечает так: «Здесь нет коренного населения, все приезжие, поэтому проблем не возникает».

Калининградская земля с ее тысячелетней историей -- это, разумеется, не Соединенные Штаты, созданные приезжими практически в чистом поле и до сих пор рассматривающие иммиграцию как одну из фундаментальных основ своего существования. Но и эта территория всегда привлекала людей, готовых начать жизнь с нуля на новом месте и обрести здесь свою новую родину. В XII--XIII веках германские рыцари и земледельцы отбирали эти земли у язычников-прусов, чтобы сеять хлеб и строить замки и города.

От прусов, правда, в результате осталось лишь название. Просуществовав три столетия под властью Тевтонского ордена, эти земли были превращены последним магистром Альбрехтом в герцогство Пруссия, которое к началу XVIII века объединилось с курфюршеством Бранденбург и еще через полтора столетия стало ядром единого германского государства со столицей в Берлине.

В 1709 году, когда все окрестные страны были охвачены войной, Восточная Пруссия пережила страшную эпидемию чумы, выкосившей значительную часть населения. И тогда король Фридрих I объявил, что готов принять здесь поселенцев из любых европейских стран, которые смогут сохранить религию, язык и свои школы для детей, но должны будут нести все прусские повинности за исключением некоторых податей. Новые хозяева частично освобождались от налогов на первые годы обустройства в зависимости от своих экономических успехов.

Корона выделяла землю и скот на развод, и тем, у кого урожай был тучен, а стадо росло, продлевали налоговые каникулы. А тех, кто не демонстрировал радения, выселяли восвояси. Приезжали не только из германских княжеств и королевств, но и с самых дальних концов Европы -- главным образом протестанты из тех регионов, где еще не до конца улеглись их конфликты с католиками: пресвитериане из Шотландии, гугеноты из Франции, лютеране и кальвинисты из Австрии и Голландии. Если учесть, что чума 1709 года выбила очень значительную часть населения, становится понятно, что Восточная Пруссия была по сути заново колонизована.

Следующая волна пришлась на 1946--1947 годы. 21 октября 1944 года передовые советские части заняли деревушку Неммерсдорф (сейчас -- Маяковское Гусевского района). Они продержались там всего день и отошли под угрозой окружения. 23 октября немцы вернулись в Неммерсдорф и обнаружили убитых мирных жителей (13 женщин, восемь мужчин и пятеро детей), практически всех, кого не успели эвакуировать перед советским наступлением. Естественно, Неммерсдорф немедленно стал немецкой Хатынью. Когда советская армия развернула генеральное наступление на Восточную Пруссию, не только регулярные части, но и местное население до последней возможности ожесточенно сражались за каждый дом, не говоря уж о кенигсбергских фортах. После того как стало ясно, что советское наступление не сдержать, началось массовое бегство жителей.

Бежать было особенно некуда -- Германия лежала в руинах. По некоторым данным, к моменту немецкой капитуляции в Восточной Пруссии оставалось еще до 300 тыс. немцев. Первоначально не предполагалось депортировать их в Германию, но быстро стало очевидно, что желающих остаться практически нет. Поэтому в 1946 году было принято решение о новом заселении области, переименованной в Калининградскую, жителями наиболее пострадавших от войны областей России, Украины и Белоруссии, а также Башкирской и Татарской автономий -- видимо, для того, чтобы поскорее выравнять культурный ландшафт.

Таким образом, началась третья колонизация области. У нее были свои издержки -- к примеру, мгновенно сократилось практически до нуля почти двухмиллионное поголовье лошадей, а некоторые городки, практически обойденные войной, просто исчезли с карты. Облик тех, которые сохранились, разительно переменился, и далеко не к лучшему. Но в итоге регион снова, уже в третий раз, был заселен людьми, для которых он стал новой родиной.

Много или мало

Не секрет, что население России сокращается. Даже официальные итоги переписи населения 2002 года, которую многие социологи и демографы склонны критиковать за качество сбора информации, показали снижение численности населения почти на 2 млн человек по сравнению с 1989 годом (годом последней советской переписи). Вопреки оптимистическим национальным проектам, по данным «Росстата», 2009 год обещает быть первым в очередном ряду демографически провальных лет, по итогам которых трудоспособное население к 2015 году рискует сократиться на восемь, а к 2025-му -- на 18--19 млн человек.

Есть регионы, где плотность населения и его численность никогда не были высоки, а теперь и вовсе стремительно падают. Даже при условии абсолютной доброжелательности соседей это означает вполне реальную стратегическую угрозу: уже в обозримом будущем контроль России над такими территориями может быть поставлен под сомнение.

Российское правительство долгие годы декларировало, что оно рассматривает «соотечественников», оставшихся за рубежом, как демографический ресурс страны. По некоторым оценкам, только этнических русских за пределами РФ осталось в момент распада Советского Союза в 1991 году 25 млн человек. Под соотечественниками же российское законодательство понимает не только русских, но и всех, кто считает Россию или СССР своей родиной, говорит по-русски и разделяет ценности российской культуры.

В соответствии с этим весьма расплывчатым определением оставались расплывчатыми и все попытки предложить тем, кто хотел в Россию, реальную помощь и поддержку. Сразу после распада СССР огромное количество людей приехало в Россию из бывших братских республик, но этот переезд большинство из них осуществляло самостоятельно, на свой страх и риск.

Позднее были приняты некоторые законодательные акты, облегчающие соотечественникам получение российского гражданства, и меры, частично регулирующие трудовую миграцию. В страну только официально приезжают работать около миллиона человек в год, и еще от 4 до 6 млн находятся в России без регистрации. Реформа законодательства в январе 2007 года повысила долю легальных иммигрантов с 5% почти до четверти (так считают независимые эксперты) или даже до половины (так полагает правительство). Однако обычные трудовые мигранты -- это, видимо, не совсем те, кого власти хотели бы видеть в качестве нового населения своих пустеющих и тем более приграничных земель. Судя по всему, авторы принятой в 2006 году программы добровольного возвращения соотечественников хотели бы принимать «идейных»: таких, кто не просто бежит наобум от невыносимой жизни, а сознательно выбирает Россию в качестве страны проживания.

Как ни странно, ни в президентском указе, давшем в 2006 году старт программе возвращения, ни в последующих актах не фигурировала цифра, означающая хотя бы приблизительное число людей, которые потенциально могли бы такой программой воспользоваться. Как заметил тогда еще президент России Владимир Путин, многие из тех, кто в 1991 году ощущал себя оставшимся за бортом, за 18 лет сделали свой выбор в пользу страны проживания и не собираются ее покидать. В итоге программа была рассчитана до 2012 года, исходя из того, что воспользоваться ею за это время смогут около 300 тыс. человек.

За отбор претендентов отвечают разные службы. МИД решает, кого считать соотечественником. Федеральная миграционная служба и консульские отделы того же МИДа работают с людьми по месту их первоначального проживания. А Минрегион сотрудничает с субъектами федерации, выясняя, в частности, может ли тот или иной регион вообще принимать иммигрантов. Поэтому цифры, означающие конечную цель, колеблются от 132 с небольшим тысяч непосредственных участников программы до 443 тыс. с членами семей. В некоторых случаях называется средняя цифра 256 тыс. человек.

Итоговая цифра, видимо, будет колебаться и дальше, потому что постоянно корректируется число регионов, готовых принимать репатриантов. Еще недавно их было всего 12, сейчас -- почти два десятка. Среди них Хабаровский, Красноярский и Приморский край, Амурская, Калининградская, Иркутская, Новосибирская, Курская, Тамбовская, Калужская, Липецкая, Тверская, Тюменская, Омская, Воронежская, Нижегородская, Пензенская, Курганская и Кемеровская область. С одной стороны, Минрегион хочет, чтобы репатрианты приезжали туда, где есть возможность их принять и где они смогут найти работу, то есть не в самые экономически отсталые места. В то же время стратегической целью правительства является как раз оживление наиболее депрессивных районов, откуда уезжают местные жители.

Свои программы приема соотечественников подготовили практически все российские регионы, включая, например, республики Северного Кавказа вместе с Чечней. Хотя это практически единственная часть страны, где население стремительно растет, а экономика, наоборот, сильно отстает. Только в Дагестане, по подсчетам местных экспертов, ежегодно появляется 70 тыс. лишних пар рабочих рук -- это пока значительно больше, чем общее число соотечественников, которые на сегодня воспользовались программой добровольного возвращения.

Соответственно, Минрегион старается следить за тем, чтобы принимающая сторона действительно имела возможность делать дело, а не просто получала бы дополнительные федеральные деньги. Поскольку Москва, естественно, готова субсидировать принимающие регионы, если они предоставляют репатриантам какие-то дополнительные преференции, помимо того набора, что гарантирован им как участникам программы.

Дело, однако, идет гораздо медленнее, чем хотелось бы. Весной этого года оказалось, что за весь 2008 год программой воспользовалось всего 10 тыс. человек. В результате законодатели сокращают федеральное финансирование программы -- с 8 млрд руб. в бюджете 2008 года до 1,8 млрд в 2010-м. В Минрегионе и администрации президента России, которая была основным разработчиком программы, стараются не поддаваться панике и не считают, что репатриация оказалась лишь провалившейся популистской идеей. «Программа рассчитывалась исходя из того, сколько людей Россия готова принять на предложенных условиях, -- говорит замдиректора департамента межнациональных отношений Минрегиона Мария Крисько. -- Это около 50 тыс. человек в год. То, что фактически приехало меньше, мы можем отнести к плюсам: когда поток меньше, у нас больше возможностей уделять внимание каждому».

Литера "А"

Мария Крисько поясняет, что государство финансирует репатриацию по двум каналам. Во-первых, это государственные гарантии участникам, во-вторых -- субсидирование регионов, принимающих «возвращенцев» и обеспечивающих им дополнительные преференции. В комплект гарантий входит компенсация дорожных расходов, которые, по словам самих переселенцев, иногда доходят и до тысячи «условных единиц» и включают оплату одного пятитонного грузового контейнера, если в семье три человека, и двух -- если больше. Это также оплата госпошлины за оформление всех необходимых документов, в том числе и консульских, и набор социальных услуг, которые приехавший получает по новому месту жительства в России. Плюс «подъемные» и пособие по безработице на первое время, пока репатриант не устроится на работу: дело в том, что весь процесс оформления документов на возвращение запускается только после того, как заявитель находит подходящую вакансию по будущему месту жительства.

Территории, куда приезжают переселенцы, делятся на три категории в зависимости от нескольких критериев -- например, от близости к государственной границе и от уровня социально-экономического развития. Наиболее приоритетными считаются территории категории «А» -- там объем преференций выше всех, потому что это районы, где правительство хотело бы выправить демографическую и экономическую ситуацию в первую очередь. Территории категорий «Б» и «В» считаются более удобными для вселения, поэтому объем преференций там меньше.

Репатрианты категории «А» получают больше так называемых подъемных -- эта разовая выплата составляет для них 60 тыс. руб. на каждого участника и еще по 20 тыс. на каждого члена семьи. На Дальнем Востоке и в Забайкалье правительство увеличило эти суммы до 120 тыс. участнику и 40 тыс. -- членам семьи. «Подъемные» категории «Б» -- 40 тыс. каждому участнику и по 15 тыс. членам семьи. В районах категории «В» «подъемные» вообще не предусмотрены. Точно так же различается и объем пособия по безработице. Естественно, большинство заявителей хотели бы попасть в наиболее льготную категорию «А». Но относительное равновесие, по словам курирующих программу чиновников, удается сохранять: не все территории категории «А» так удачно расположены и так относительно благополучны, как Калининградская область.

"Как это ни банально, мы патриоты"

Чиновники Минрегиона и сотрудники благотворительного фонда «Россиянин», организовавшие форум в Калининграде, старались, чтобы общение журналистов с переселенцами было максимально неформальным. В результате, чтобы познакомиться с несколькими примерами репатриации, пришлось совершить целое путешествие по региону. И практически на каждой остановке становилось ясно, что возвращение происходит не без проблем. Впрочем, в любой ситуации, предполагающей перемену места жительства, на котором все начнется с нуля, требуется решимость и готовность к трудностям.

На окраине Озерска директор службы переселения Калининградской области Андрей Земченков показывает старинную краснокирпичную казарму, построенную еще при Бисмарке. До недавнего времени ее занимали российские пограничники -- отсюда 8 км до рубежа Евросоюза. Потом пограничников частично сократили, частично передислоцировали, и теперь им хватает соседнего корпуса прусской постройки, в котором работает штаб. Прусские корпуса с крутыми черепичными крышами на фоне тронутых разрухой советских построек и останков мозаичного панно на тему нерушимости родных границ выглядят почти как элитное жилье. Г-н Земченков говорит, что уже весной в казарму въедут первые репатрианты.

Это не единственный центр временного размещения в Калининграде -- есть и уже готовый, в котором сейчас занято 257 мест из 346 имеющихся в наличии. В таких центрах переселенцы могут жить до двух лет, хотя предполагается, что они покинут их гораздо быстрее, найдя возможность самостоятельно снимать жилье или иначе решив проблему крыши над головой.

Снять жилье, разумеется, может только работающий человек, а представить себе, что в Озерске или окрестностях есть много рабочих мест, трудно при всем желании. От Калининграда Озерск примерно в двух часах пути. Но такие соображения ничуть не смущают г-на Земченкова -- по его словам, губернские власти собираются создавать вокруг центров временного размещения своеобразные «бизнес-инкубаторы».

Репатрианты по идее смогут прямо на месте открыть небольшое дело, тем более если им помогут с кредитами. Кроме того, все ждут, что будущее строительство Балтийской АЭС даст области 8--10 тыс. рабочих мест, часть которых смогут занять и репатрианты. Пока же центр временного размещения -- просто общежитие, к тому же не бесплатное: в первые полгода жильцы платят примерно 1200 руб. в месяц зимой и около 800 руб. -- летом, затем к оплате коммунальных услуг добавляют плату за жилплощадь.

Степан Сладков из узбекского Чирчика и его бабушка Валентина Васильевна не прожили в центре временного размещения ни одного дня. Дело в том, что Степан -- участник программы, а бабушка -- член семьи. Степан, токарь по образованию, приехал в Калининград, чтобы занять соответствующую вакансию. Выяснилось, однако, что по новому месту работы не готовы учесть его стаж и разряд, а бабушке нет места в центре размещения. Степан отказался от места, хотя ему и пришлось почему-то заплатить за несколько месяцев пользования общежитием, где он не провел ни дня. Причем не 1200 и даже не 1400 руб., как следует из слов г-на Земченкова, а 4 тыс. руб. за месяц. «Местные мудрят», -- пожимают в таких случаях плечами чиновники Минрегиона РФ.

Теперь Степан живет в селе Желанное Краснознаменского района и работает одновременно ночным сторожем и строителем в местном Доме культуры за 5200 руб. в месяц. Валентина Васильевна говорит, что это больше, чем можно было получить в Чирчике. Она страшно благодарна Владимиру Путину за то, что он позволил им приехать и обрести новый дом. Администрация района передала нескольким семьям репатриантов полуразрушенные двухэтажные домики на четыре квартиры, давно оставшиеся без хозяев из-за того, что местное население быстро редеет. Квартиры репатриантов очень сносно отремонтированы, в них солидные стальные двери, есть холодная вода и ухоженные огороды под окнами.

Эти огороды отличают выходцев с далекого юга от большинства местных жителей. Сами репатрианты говорят, что не сталкиваются ни с завистью, ни с агрессией, но дружат в основном с ближайшими соседями -- такими же, как они сами. Крыша в их домике течет -- на общую крышу «подъемных» не хватило. Краснознаменский район в лице помощника главы администрации Натальи Конан рад своим новым жителям: без них демографическая картина была бы совсем грустной, а с ними удается бесплатно спасти уже брошенный было жилой фонд. Правда, Наталья Конан не уверена, стоит ли радоваться повышенному интересу СМИ: когда Степу с бабушкой в прошлый раз показали по телевизору, в Краснознаменск стали звонить со всей страны, в том числе почему-то из Хакасии. Спрашивали: «Правда, что вы там хутора раздаете?»

Степан считает, что в Желанном, в отличие от Узбекистана, у него вся жизнь впереди, и пока не расстроен, что не сложилось работать в самом Калининграде. Калининград для него теперь немногим ближе Узбекистана: дороги -- 160 км, 200 руб. на маршрутке в одну сторону.

Руслан Конопелкин, его жена Светлана и три дочери с романтическими именами Кристина, Илона и Габриэла самим фактом своего существования доказывают, что соотечественники репатриируются не только из Казахстана, Киргизии, Украины и Узбекистана (это четыре лидера, на них приходится 81% тех, кто прибыл в Калининград по программе). Создатели программы гордятся каждым случаем возвращения из Соединенных Штатов, Израиля, Португалии... Их, естественно, единицы. Руслан Конопелкин переехал на хутор Никитовка из европейского города Риги.

«Дочь не смогла там учиться, -- рассказывает бывший рижанин электрик Конопелкин. -- В школе говорят исключительно на латышском, она приходила домой, и мне после работы приходилось все проходить с ней заново. Здесь в Добровольском -- первая школа, где ей понравилось учиться». Все это он говорил, стоя на пороге крохотного домика на хуторе Никитовка, в котором ему принадлежит половина, тогда как вторая половина брошена. В неухоженном дворе возятся четыре нелепых щенка, блеет коза и деловито расхаживают куры -- пока это все хозяйство вчерашних столичных жителей, но они считают, что готовы к своей второй зиме в деревне.

Старшие дочки, восьми и десяти лет, уходят в глубь дома, младшая на руках у матери. Старшие говорят, что им неплохо живется в деревне после Риги, но звучит это как-то не слишком убедительно. Их отец уверяет, что после 36 лет в Латвии, которые он прожил там с рождения, вернулся в Россию навсегда. Но при этом квартира в Риге, купленная в кредит, остается за ним, как и паспорт, выданный в Латвии, пусть это всего лишь паспорт негражданина.

Руслан Конопелкин говорит, что пока не нашел работу в России, но имеет средства, чтобы платить по кредиту за квартиру. Похоже, что даже сотрудников Минрегиона немного смущает эта история о притеснениях русских детей в латышской школе -- с учетом сохранившейся у репатрианта рижской квартиры в кредит и того, что за год он так и не позаботился получить гражданство, которое участникам президентской программы предоставляется, естественно, в ускоренном режиме.

Серьезный, опрятный и очевидно непьющий Геннадий Сторожук с женой и сыном приехал в калининградский Краснознаменск из Бишкека, где служил комендантом в посольстве Таджикистана. Он тоже рассчитывал попасть в Калининград на вакансию водителя при министерстве развития территорий, но опоздал на пару месяцев из-за волокиты с бумагами. Это его не смущает: он полагает, что не смог бы купить жилье в региональной столице. В Краснознаменске денег от продажи двух (пусть и небольших) квартир и машины в Бишкеке ему хватило на двухкомнатную квартиру. Он получил российский паспорт и устроился работать строителем, жена -- кассиром. «Не могу сказать, что уехали от притеснений, -- говорит г-н Сторожук. -- Может, это и банально, но мы патриоты. Тем, кто, может быть, соберется последовать нашему примеру, могу сказать, что ехать одному легче, чем с семьей. Если с семьей, то надо заранее приехать, все подготовить, найти крышу над головой. И вообще ехать стоит только в том случае, если ты готов работать, поднимать экономику. Если ты собираешься сидеть и водку пить, лучше сиди, где сидел».