Сезон Московской филармонии в Зале имени Чайковского начался выступлением сопрано из Германии Нади Михаэль. Сольный концерт прошел в рамках абонемента «Звезды мировой оперы в Москве». Этому абонементу присвоен номер 3, еще один вокальный абонемент -- «Оперные шедевры» -- заявлен под номером 1. Это не рейтинг и не место в хит-параде, конечно, но определенное свидетельство о том, сколь важное место занимает сегодня оперное пение в музыкальной жизни Москвы. Оба абонемента были распроданы в числе первых.

Интерес растет на глазах. Умело выстроенная репертуарная политика привела к тому, что аншлаги собирают не только Бородина и Нетребко, но и незнакомые прежде москвичам исполнители. Тому примером Симона Кермес, за пару лет ставшая объектом обожания и поющая теперь в Москве минимум раз в полгода. На концерт Нади Михаэль спрашивали лишний билет -- значит, появилась в столице публика, которой интересны новые имена и редкие названия.

Московский дебют прошел в сопровождении Национального филармонического оркестра России, и это тоже симптоматично -- в оперные проекты сегодня вовлечены все без исключения лучшие симфонические коллективы. Программу составили увертюры, арии и сцены из опер «Ифигения в Тавриде» Глюка, «Медея» Керубини, «Медея в Коринфе» Майра и «Саломея» Рихарда Штрауса. Ни одного композитора, репертуарного в России (разве что Штраус в умеренных дозах идет в Мариинском театре). А Симон Майр -- редкость и для оперной Европы. Именно таков текущий репертуар Нади Михаэль. Ее сфера -- раритеты.

С первого же номера стало ясно, почему. Вокальную школу певицы можно назвать в лучшем случае своеобразной. К красивым звучным нотам грудного регистра буквально силком «притянуты» верхи, резкие по звучанию и нестабильные. Михаэль начинала как меццо-сопрано, пела Кармен, Далилу, Амнерис. Несколько лет назад перешла на репертуар драматического сопрано, в котором сегодня во всем мире наблюдается катастрофический дефицит. Успехом на новом поприще Михаэль обязана мутациям, которые переживает оперный театр, из вокального искусства ставший искусством визуальным.

Худая высокая фигура и ломкая пластика певицы отлично вписываются в современные спектакли. Она выступает в постановках Мартина Кушея, Ханса Нойенфельса, Петера Муссбаха -- тех режиссеров, что строят современный немецкий «театр концепций». Судя по оригинальным платьям, в которых Михаэль выходила на сцену, она хорошо понимает и культивирует свою «инаковость». Пастельные тона для античных героинь конца XVIII века и огненное платье для Саломеи -- черты все того же визуального театра. А спетый на бис по нотам романс «Утро туманное», перед которым Михаэль честно предупредила, что не знает русского, доказывает, что любовь к необычному репертуару у нее в крови.

Еще одним бисом была сегидилья из «Кармен», укрепившая подозрение, что голос певицы все-таки по своей природе остается меццо-сопрано. Но театральный рынок диктует свои законы. График Михаэль расписан на несколько лет вперед, и для Кармен в нем места нет.