Отказ администрации Барака Обамы от размещения элементов ПРО в Польше и Чехии может повлиять не только на российско-американские отношения и будущее иранской проблемы. Круги от этого решения расходятся в разные стороны, затрагивая Европу, трансатлантические отношения и даже Китай.

Идея Джорджа Буша по строительству объектов противоракетной обороны в Центральной Европе не имела отношения к иранской угрозе, но была, без сомнения, важным элементом американской стратегии в Евразии. Поняв после иракской войны, что рассчитывать на традиционных союзников в Западной Европе не приходится, Вашингтон сделал ставку на «новую» Европу, которая по историческим причинам имела основания доверять Америке больше, чем соседям по континенту. Оба приоритета прошлой администрации -- ПРО в Центральной Европе и расширение НАТО на восток -- предполагали повышение веса и роли проамерикански настроенных посткоммунистических стран в трансатлантических отношениях. Тем самым Соединенные Штаты, с одной стороны, укрепляли свои позиции по периметру российских границ, с другой -- что, вероятно, было даже важнее, получали эффективный инструмент «регулирования» степени консолидированности и самостоятельности Европы.

Замораживание расширения НАТО и отказ от ПРО в Чехии и Польше означают фактический пересмотр такой концепции. Это можно только приветствовать, поскольку прежний курс привел к росту напряженности по всей европейской периферии и испортил отношения с важными игроками в сфере европейской безопасности. Но новый подход пока неясен, существуют разные возможности.

Прежде всего возникает вопрос о том, что получат в качестве компенсации Варшава и Прага. Даже если Центральная Европа перестает быть для Вашингтона приоритетным направлением, держава, претендующая на мировое лидерство, не может позволить себе попросту оттолкнуть утратившего актуальность союзника. Польше и Чехии нужна, естественно, не защита от мифических иранских ракет, а дополнительные гарантии безопасности, которые они получили бы, если бы на их территории были размещены стратегические объекты США. Новые страны Североатлантического альянса, по сути, ему не доверяют, поскольку не верят, что в случае угрозы (а под ней понимается только Россия) Франция, Германия, Испания, Италия и другие партнеры будут готовы выполнить обязательства.

Теперь Варшава и Прага должны либо получить от Америки какую-то замену ПРО, которая подтвердила бы приверженность Вашингтона делу бывших социалистических стран, либо попытаться вдохнуть новую жизнь в НАТО как дееспособный военный альянс. И то, и другое может иметь разные формы, в том числе и те, что встревожат Москву еще больше, чем планы ПРО. Скажем, размещение американских военных баз в регионе или при работе над новой концепцией НАТО проталкивание в нее такой новой миссии, которая вернет организацию к изначальной задаче сдерживания Кремля. В любом случае по мере снижения для США приоритетности Центральной Европы будет возрастать активность соответствующих стран и в НАТО, и в Европейском союзе, дабы убедить эти структуры в необходимости более сдержанного восприятия России.

Другая ключевая тема, вытекающая из принятого решения, -- перспектива противоракетной обороны как таковой. Устранив наиболее провокационный элемент, Барак Обама не отказался от самой идеи универсального щита. Это вполне объяснимо -- потенциальные угрозы никуда не делись, а распространение ядерных и ракетных технологий не остановить. Возникает важная развилка.

Если продолжится работа над национальной ПРО США, то есть над проектом, цель которого -- создать защиту Америки и ее военно-политических союзников, то в скором будущем мы вернемся к тому же противостоянию, которое было еще год назад. Поскольку, если отвлечься от символизма (размещение объектов в зоне недавнего доминирования Москвы), проблема заключается не в месте расположения системы, а в ее наличии.

Хотя после окончания «холодной войны» прошло два десятилетия, главного принципа ее стратегической стабильности на практике никто не отменял. Уверенность стран, обладающих ядерным оружием, в своей безопасности базируется на возможности удара возмездия, что останавливает гипотетического агрессора. Если одна ядерная держава обретает способность нейтрализовать ответный удар, остальные воспримут это как резкое возрастание угрозы, сколь бы невероятным ни казалось применение ядерного оружия. Возможность возникновения такой ситуации как минимум провоцирует гонку стратегических вооружений, поскольку государства, которые воспримут ее как опасность (прежде всего Россия и Китай), постараются принять все меры, чтобы найти «противоядие».

Единственным способом избежать такого сценария является создание совместной системы противоракетной обороны, которая включала бы все ответственные государства. Речь об этом идет еще с 1990-х годов, а в разгар спора с администрацией Буша Россия даже выдвигала конкретные предложения. Тогда в Вашингтоне от них просто отмахнулись, хотя министр обороны Роберт Гейтс не так давно публично сетовал, что интересные идеи Владимира Путина об использовании российских объектов, изложенные на встрече с американскими министрами в 2007 году, были без обсуждения отброшены Белым Домом.

Сейчас о сотрудничестве по ПРО говорят и в Москве, и в Вашингтоне, и в Брюсселе. Если заявления не уйдут в песок, в отношениях возможен фундаментальный поворот. Сфера стратегической безопасности -- самая деликатная часть межгосударственных связей, сердцевина проблемы взаимного доверия. Начнись здесь реальная работа, и многие трудности взаимопонимания России и Запада окажутся не столь непреодолимыми, как представляется сегодня.

Даже если наметившаяся разрядка -- всерьез, в дискуссиях отсутствует важнейший элемент -- Китай. Когда два года назад Владимир Путин предложил Джорджу Бушу использовать российские объекты в Габале и Армавире, это вызвало настороженность в Пекине. Вопрос тот же, что и у России в отношении радара в Чехии, -- за кем будет следить система? Поскольку КНР обладает компактным ядерным арсеналом, играющим важную роль в обеспечении его безопасности, оказаться объектом пристального слежения обеих ядерных сверхдержав Пекин, конечно, не желает.

Если дискуссия о совместной ПРО возобновится, Китай следует привлекать к ней с самого начала. Скорее всего, Вашингтон был бы не против по крайней мере снизить уровень взаимодействия Москвы и Пекина, втягивая Россию в систему, которая может вызывать неприятие Китая. Но Россия по объективным обстоятельствам просто не может позволить себе роста недоверия в отношениях с КНР. К тому же, если говорить о стабильности Евразии, очевидно, что без вовлечения Пекина эта задача просто нерешаема.

Шаг Барака Обамы открывает возможность для новых отношений ведущих держав планеты. К сожалению, опыт последних полутора десятилетий свидетельствует, что участники международных отношений легко игнорируют такого рода шансы, действуя в угоду собственным амбициям и эгоизму.