Поездка в Люцерн традиционно венчает лето европейского меломана. Когда закончился Мюнхенский фестиваль, подходят к концу Байройтский и Зальцбургский, форум в Люцерне только начинается (длиться он будет до поздней осени). Фестиваль симфонической музыки плавно перетекает в фестиваль более узкого профиля -- фортепианный. В Мюнхене, Байройте и Зальцбурге не удается совмещать серьезную музыку со столь необходимым летним ничегонеделаньем, ибо города далеко не курортные. А в Швейцарии такой вариант возможен. Помогают вода и горы -- они повсюду. Прямо на Люцернском озере стоит вокзал, который принимает сотни поездов. К вокзалу примыкает KKL (Люцернский центр культуры и конгрессов) -- гигантское здание, воздвигнутое в 1998 году французским кудесником Жаном Нувелем, а в 2000-м открывшееся концертом Люцернского оркестра под руководством Клаудио Аббадо. Акустика двух залов KKL едва ли не лучшая в мире: с Нувелем сотрудничал акустический гений Рассел Джонсон. Стены залов подвижные, в зависимости от нужд исполнителя можно как бы открывать и закрывать пространство для движения звука.

У фестиваля семидесятилетняя история. В 1938 году великий Артуро Тосканини, тоскуя по Байройту, выбрал Люцерн в качестве резиденции своего оркестра. Он нашел местечко на холме, где когда-то квартировал Вагнер. Тосканини считал, что теперь у него тоже есть свой Байройт и свое озеро с лебедями (ручные птицы живут здесь год). С концерта, что дал на холме Тосканини, и начался Люцернский фестиваль, практически не прерывавший работы. Со временем здесь вырос концертный зал на 1400 мест, который сменился нынешним -- на 1800.

Фестиваль хочет походить на австрийских и немецких братьев, поэтому каждый год здесь придумывают название. Нынешний именуется «Природа». Оркестры и музыканты исполняют произведения, как-то связанные с миром природы. Сыграют «Море» Дебюсси, «Альпийскую симфонию» Рихарда Штрауса, идиллию Веберна «В летнем ветре» и очень много Малера.

В отличие от Зальцбурга, где общий заголовок диктует правила всей программе, в Люцерне есть и традиционные части марафона. Например, тут каждый год выбирают двух этуалей, то есть звезд, которые дают несколько концертов. В этом году в звезды попали чешская певица Магдалена Кожена и пианист Ефим Бронфман. Еще есть так называемые композиторы в резиденции. Этим летом ими стали маститая финка Кайя Саариахо и мюнхенский новобранец Йорг Видманн -- их произведения, включая мировые и локальные премьеры, будут играть в большом количестве.

Одним из важных событий стал вечер Камерного оркестра имени Малера, который хотя и выступает в основном самостоятельно, но на деле является креативной частью Люцернского оркестра (руководит им тот же Клаудио Аббадо). В программе оратория Шумана «Рай и Пери». В роли Пери блеснула великолепная британская сопрано Салли Мэттьюс. Мир узнал о ее ярком даровании, когда она спела Калисто в одноименной опере Кавалли в мюнхенской постановке Дэвида Олдена. С тех пор барочная музыка стала основным направлением певицы, но в романтическом репертуаре она показалась еще интереснее. Английский вокал вообще сегодня переживает невероятный подъем, исполнители с Альбиона вопреки ожидающейся от суровых британцев холодности демонстрируют очень чувственное пение.

И за пультом стоял британец -- молодой маэстро Даниэль Хардинг, который внешне день ото дня все больше становится похож на Иосифа Бродского. Накануне люцернского концерта он дирижировал «Свадьбой Фигаро» в Зальцбурге, через день снова поехал туда для участия в других мероприятиях австрийского форума, но шумановский шедевр подали тщательно отрепетированным. Когда успели, непонятно, если Хардинг весь август провел в Зальцбурге. Но чему удивляться, если Европа давно стерла границы, а добраться из Швейцарии в Австрию можно за час. Стиль Хардинга отличает особая оксфордская культура (он в университетском городе не только учился, но и родился и вырос). Эти английские маэстро, что сейчас входят в моду (похожий на Хардинга вундеркинд Эдвард Гарднер стоит за пультом оркестра Английской национальной оперы, только он учился и в Оксфорде, и в Кембридже), знают всю британскую музыку и литературу наизусть -- Шекспира, Бриттена, Перселла, Байрона, Китса. А там где Байрон, там и Гейне, а с ним Шуман и Шуберт -- поэтому неудивителен успех их трактовок.