Посмотрев все спектакли оперной программы Зальцбурга-2009, можно с уверенностью сказать, что ни один из них не производит такого же сильного впечатления, как новая постановка сочинения Луиджи Ноно "Под жарким солнцем любви", ни на один не затрачено столько же сил и средств. Примечательно, что ярчайший среди оперных спектаклей зальцбургского лета -- тот, что не является оперой в строгом смысле слова. Добросовестно следуя авторскому определению "сценическая акция", постановщики показывают, каким может быть музыкальный театр новейшего времени, сохранивший память об опере, но не ограничивающийся ее рамками.

Оперы второй половины ХХ века не шли в Зальцбурге уже шесть лет. Вполне естественно, что в контексте, заданном девизом "Игра властных", было выбрано "Жаркое солнце" Ноно: не столько "обычная опера, где поют", сколько замысловатый монтаж из народных песен, текстов Брехта, Ленина, Горького, Маркса, Фиделя Кастро и других мыслителей, включая Че Гевару. Другое дело, что на неофициальный титул главного хита оперной программы в этом году могли претендовать как минимум еще два спектакля: "Моисей и Фараон" Россини в постановке интенданта фестиваля Юргена Флимма и "Так поступают все женщины" Моцарта -- режиссер Клаус Гут.

Однако работа Флимма оказалась удручающе традиционной (см. "Время новостей" от 24 августа), а Гут, ставивший здесь за последние годы "Свадьбу Фигаро" и "Дон Жуана", ограничился тем, что позаимствовал лучшие находки у самого себя. Сценическая версия оратории Генделя "Теодора" тем более не претендует на полноценную оперную новинку -- в отличие от уникального спектакля "Под жарким солнцем любви", посвященного судьбе женщин в эпоху революций. На фестивале он исполняется лишь четырежды -- слишком уж сложно выстроен: здесь нет развивающегося сюжета, нет постоянных героев, а за поющими не закреплена ни одна из ролей -- их беззвучно играют другие. Можно следить весь вечер только за оркестром, можно за певцами-солистами, можно за хором или за действующими на сцене артистами и не заскучать. Однако лучше слушать музыку и смотреть на экран: видеопроекция помогает воспринять все элементы происходящего как целое.

Спектакль "Под жарким солнцем любви", поставленный режиссером Кэти Митчелл и дирижером Инго Метцмахером, идет в Фельзенрайтшуле -- бывшей школе верховой езды, одной из главных фестивальных площадок. В правой части сцены -- хор и солисты, каждый из которых поет от лица разных персонажей; над ними большой экран. Слева пять комнат, где обитают героини спектакля. В первом действии -- персонажи исторические: Таня Бунке, боевая подруга Че Гевары, и Луизa Мишель, легенда Парижской коммуны. Во втором -- вымышленные: Ниловна из горьковского романа "Мать", проститутка Деола и безымянная беременная, чьи муж и сын участвуют в забастовке на фабрике "Фиат".

Какого бы то ни было активного действия в этих комнатах нет: женщины неторопливо готовят, пьют кофе, читают газеты, стирают белье. Их политическая активность обнаруживает себя лишь изредка, когда Луиза Мишель достает из тайника в полу пистолет, а Ниловна прячет тираж нелегальной газеты "Гудок". Гораздо более оживленная обстановка снаружи, где бегает туда-сюда группа видеооператоров; нередко их видно из зала лучше, чем самих героинь. Однако, даже зная об этом эффекте, не сразу осознаешь, что изображение на экране синхронно передается именно с их камер, а не подготовлено заранее. Экран нарочно сделан неровным, шероховатым; благодаря этому то, что снимается здесь и сейчас, напоминает старое кино с блеклыми цветами, царапинами и обрывами пленки. Каждый кадр -- произведение искусства: будь то Ниловна с самоваром у заснеженного окна, Таня Бунке за пишущей машинкой или застилающая постель итальянка.

Сама по себе музыка Ноно, балансирующая между крайними оттенками пиано и форте и далекая от какой бы то ни было мелодичности, в течение почти двухчасового спектакля может утомить, но благодаря видеоряду этого не происходит. Правда, он посвящен исключительно женским образам; столь важное для коммуниста Ноно политическое содержание на втором, если не на последнем месте. Не сходящий с места хор иногда превращается на несколько секунд в бунтующую толпу, но революционных масс, как в прежних постановках "Жаркого солнца", на сцене нет. Трудно предположить, как сам Луиджи Ноно отнесся бы к тому, что в новой версии его сочинения от конструкции "судьбы женщин в эпоху революций" осталась лишь первая часть. Однако сегодня Зальцбург, вероятно, единственное место, где осуществим столь масштабный замысел.