Новой программе Российского национального оркестра, отыгранной на днях в Большом зале Консерватории, не откажешь в цельности. Единая тема скрепляет ее с такой концептуальной прочностью, что и развлекательный бис потом не сыграешь. Какой уж тут бис, когда одна смерть кругом. Да не простая, а очень позднеромантическая: Лист, Рихард Штраус и, конечно, Вагнер.

Казалось бы, сопли и слезы в подобной программе гарантированы. Музыканты обычно в таком случае соревнуются в преддекадентском изломе чувств и гипертрофированных эмоциональных вывертах. Хотя соревноваться тут без толку, потому что победитель все равно давно известен -- Валерий Гергиев.

Возможно, поэтому главные участники концерта -- суховатый, скептичный пианист Михаил Плетнев и лучезарный дирижер Дмитрий Лисс -- пошли другим, совершенно нестандартным путем. Оба не столько попугали, сколько посмешили и удивили публику -- каждый в силу своих возможностей и отпущенного репетиционного времени.

Лиссу досталась музыка получше: вступление и смерть Изольды из соответствующей оперы Вагнера и самая знаменитая симфоническая поэма Штрауса «Дон Жуан». Эквилибристика штраусовских партитур -- суровый экзамен для оркестра. Немного подпортя общий результат ошибками духовых и жидкостью струнных, РНО справился с любвеобильным персонажем на четверочку. Вагнер -- напротив, соло для дирижера, по которому можно оценить его технику, кругозор и мировоззрение. У молодого и симпатичного екатеринбуржца Лисса Вагнер получился настоящим интеллигентом: роскошная и гениальная вульгарность стыдливо замаскирована, позолота потускнела, бархат пообтерся, пруд с лебедями затянуло ряской. Никакого перехлеста чувств, на каждый эпизод по одной скромной кульминации -- впрочем, весьма грамотно выстроенной.

Солисту Плетневу достался Лист -- со всей своей аппетитной пестротой, шумной концертностью и милой недалекостью. В результате именно Лист (Второй фортепианный концерт и парафраз «Пляска смерти») и стал главным героем вечера. Впрочем, конечно, не Лист -- Плетнев. Расхожее правило: чем хуже музыка, тем заметнее класс исполнителя -- как раз про этот случай. Плетнев расквитался с Листом на славу -- только косточки трещали. Пережевал и выплюнул. Вместо подарочного листовского ассорти преподнес что-то немыслимо свежее, неожиданное и даже интеллектуальное. Будто это не концерт Листа вовсе, а как минимум поздняя соната Бетховена. Четыре первых и самых лучших ноты (фортепиано в унисон с контрабасами) веселенького парафраза на тему Dies irae продал так, будто это настоящий шедевр. Нехотя наигрывая точнехонькие головокружительные пассажи, Плетнев удерживал слушательское внимание от первой до последней ноты. И это было именно внимание, а не привычное для музыки Листа цирковое восхищение.