При входе в Театр имени Сац, где летом выступает «Русский балет», слышен яростный визг какой-то начальственной дамы: «Здесь вам благотворительность, что ли? Щаз, разбежались! Денег нет -- зачем тогда пришли?» (высказывания записаны дословно). У дверей топчется дюжина старушек -- не бомжей и не хулиганов, тихих опрятных пенсионерок, что не могут себе позволить купить билет на Летний фестиваль балета (самый дешевый -- тысяча рублей), но любить танец оттого не перестают. Зал заполнен едва наполовину, и другие держатели антреприз в таких случаях обычно пускают стариков -- здесь же дама стоит грудью и гонит от дверей. У бабушек дрожат губы, молодой человек, что на входе проверяет билеты, отворачивается -- кажется, ему стыдно, но дама явно главнее. Нет, никто из владельцев частных предприятий действительно не обязан заниматься благотворительностью, но, во-первых, человеком стоит быть вне зависимости от обязанностей, а во-вторых, даже если отдаешь приказ отказать, так поставь на это место вежливого администратора, а не яростную хамку. А то ведь страдают и те люди, что заплатили тебе за билет, -- каково им идти на спектакль сквозь строй этих вздрагивающих от оскорблений старушек? Больше они в твою антрепризу не вернутся. Между тем зритель этому самому Летнему фестивалю нужен -- гонять русскую классику там будут аж до 25 сентября. «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Спящая красавица» -- им всем понадобится публика, и активно работающая клака зал не заполнит и успех не создаст. Эй, господа менеджеры, приструните свою обслугу!

После такой увертюры у дверей как-то сложно переключаться на премьерный лад. Между тем в «Русском балете» действительно премьера, и не простая: театр решил поучаствовать во всемирном праздновании юбилея «Русских сезонов». «Дягилев и Нижинский» называется спектакль -- и в театрике на Воробьевых горах можно наблюдать даже присяжных московских эстетов: тема способна вытащить их, кажется, даже на представление за пределы МКАД. Перед началом просвещенная публика хихикает, изучая программку (в ней взаимоотношения Дягилева и Нижинского описываются так: «Он по-отечески пестует танцовщика, расширяя его взгляды на мир и мировое искусство»), и с нетерпением ждет изображения этой «отцовской заботы». Вячеслав Гордеев (постановщик и автор либретто) ожидания оправдывает.

То есть с хореографической точки зрения это вряд ли можно назвать новой постановкой и сочинением Вячеслава Гордеева, потому что спектакль сделан из концерта, содержащего одноактовки Михаила Фокина (этот концерт уже несколько лет существует в репертуаре «Русского балета»). Нам показывают большие отрывки из «Видения розы», «Шехерезады», «Петрушки» в более или менее неискаженном виде. Но вот с точки зрения режиссуры это, безусловно, постановка Гордеева, потому что старинным сочинениям он придает новые смыслы, заключая известные тексты в новую сюжетную рамку.

Начинается все с того, что Дягилев приходит в театр с некими фрачниками, чтобы взглянуть на «Видение розы», видит танцующего Нижинского и мгновенно влюбляется в него. (Понятно, что тут мешанина в истории, «Видение» было поставлено Фокиным уже в дягилевской антрепризе и продюсер с танцовщиком были уже давно, хм, знакомы). Но реальность спектакля не обязана соответствовать исторической реальности -- ну значит, именно в Розу Дягилев и влюбился, розу танцовщику и преподнес, а потом выкатил передвижную вешалку с набором балетных костюмов -- мол, ты и это будешь танцевать, и вон то. Как тут артисту не соблазниться?

И далее фокинская хореография прослоена оригинальными мизансценами -- в них Дягилев бродит по сцене и ревнует, страшно терзается, а вокруг него кружат артисты в костюмах Нижинского из разных спектаклей. (Есть, правда, и одна если не хореографическая, то пластическая сцена -- ближе к финалу, когда танцовщик обвивается вокруг продюсера аки лиана.) Порой придумки Гордеева слишком прямолинейны -- так куклы-персонажи «Петрушки», появляясь в своем балаганчике, опираются не на специальные подставки, а висят в руках трех фрачников -- ну понятно, артисты -- игрушки богатых поклонников. Порой занятны: «Послеполуденный отдых фавна» «пересказывается» в сокращении под музыку «Умирающего лебедя», и вдруг оказывается, что текст и музыка вполне подходят друг другу. Но все же сочинения Фокина скорее страдают от такой режиссерской работы, чем выигрывают. Так, Петрушке приходится биться головой о пустое пространство, а не сомкнувшиеся вокруг него стены балаганчика, и те зрители, что не видели балет в оригинале, вообще перестают понимать, что на сцене происходит. Гораздо лучше было бы «Русскому балету» в честь юбилея «Русских сезонов» просто честно станцевать фокинскую программу, но тогда бы не было премьеры. А так -- пожалуйста, участие в мировом праздновании, бюджетный вариант.