Туринский фестиваль Teatro a Corte придуман для того, чтобы «поженить» старинную архитектуру замков и садов Савойской династии с современным искусством и тем самым заново актуализировать ценнейшие туристические объекты Пьемонта. Мероприятие это в первую очередь, конечно, развлекательное. Исследование новых возможностей искусства, неизбежно несущее с собой споры и скандалы, не для каникулярно-обаятельного «придворного театра». Зато праздники, яркие уличные шоу, которые так любят дети, -- местный «специалитет», и практически на любое представление Teatro a Corte можно приводить всю семью.

Нет, разумеется, фестиваль делают грамотные люди, хорошо ориентирующиеся в мировых тенденциях, так что спектр визуальных искусств представлен широко и разнообразно. Из «немассовых» событий в последний уикенд можно было посетить и «бедный театр» -- камерное студийное представление «Катарсис» итальянской исследовательской лаборатории актерского искусства, очень напоминающее опыты Гротовского. В маленьком пустом зале несколько актеров, окруженных зрителями, пели, танцевали и спорили о божественном (режиссер Доменико Катальдо).

Еще -- сделанную в модном нынче жанре театра-инсталляции экспозицию голландской художницы Джудит Наб «Все люди, которых я не встречала». Ее зрители, пройдя в одиночестве по темному коридору, попадали в огромное туманное таинственное пространство, заполненное тихим музыкальным шумом и расчерченное по полу флуоресцентными линиями, соединяющими множество светящихся островков. Люди бродили по залу, испытывая смешанное ощущение одиночества и присутствия другого. Вот ты усаживаешься в кресло и на экране видишь чередование лиц, одно из которых принадлежит тебе самому. Кажется, будто другие -- тоже из тех, кто сидит где-то рядом, и ты их незаметно рассматриваешь. На другом островке звонит телефон -- может, тебе? На третьем и четвертом стоят компьютеры, там кто-то переговаривается в чате, к ним можно присоединиться, оставшись неизвестным. Прочие тут же сидят за другими компьютерами или говорят с тобой откуда-то из виртуального небытия? Можно что-то сказать в микрофон, и звук твоего голоса включится в музыку; можно что-то нарисовать или написать, и твоя пишущая рука через какое-то время возникнет на гигантской стене-экране, перебиваемая другими изображениями. Выходя из зала, ты утыкаешься в стену, залепленную бумажками с именами «людей, которых ты не встречал». Одно из них твое.

Но все же постановки такого рода для Teatro a Corte маргинальны. Главное происходило в замках и парках, и в этом смысле финальный день, вместивший сразу четыре представления во дворах и садах великолепного дворцового комплекса Реджия ди Венариа Реале, стал апогеем июльского праздника. Почти все спектакли были сделаны в режиме site-specific, то есть специально для места, где показывались.

Днем французский хореограф Даниэль Ларрье с тремя танцорами устроил путешествие по изумительному регулярному парку Венариа, напоминающему Версаль. Это называлось «Прогулка и танец зелени». Артисты неслышно шли по саду, останавливаясь на лужайках, среди маленьких рощ, на краю бассейна, и разыгрывали небольшие хореографические этюды, не столько интересные, как танец, сколько красиво вписанные в умиротворяющий пейзаж: арки старинного дворца, идеальную геометрию подстриженных кустов и отражение в воде. Толпа зрителей, следующих за танцорами, растянулась по парку: кто-то хотел наблюдать за представлением вблизи, усевшись на траву, кто-то издалека. И это тоже было очень красиво. По траве, не таясь, гуляли зайцы; артисты, уходя, оставляли на местах, где останавливались, артефакты: выложенные веточками или сухими листьями на газоне фигуры танцующих людей.

На закате публика потянулась мимо эффектных руин к розовому саду, чтобы на лужайке, окруженной цветами, увидеть представление «Трамудас -- средиземноморский бродячий цирк», которое давал Проект Carpe Diem при поддержке фестиваля Монтевеккио. (В Монтевеккио молодые циркачи учились и теперь ежегодно собираются со всей Италии, чтобы сделать вместе новый проект.) Это настоящий простодушный уличный цирк Сардинии: молодые клоуны, силачи, жонглеры под музыку лихого бэнда пели, болтали со зрителями, устраивали перепалки и потасовки, закусывали...

Когда совсем стемнело, зрители переместились в торжественный Почетный двор королевского дворца, где французская труппа «9,81» (имеется в виду ускорение свободного падения), украшающая своими действами лучшие уличные фестивали мира, играла специально сочиненное для закрытия представление Coleomur. Под живую музыку актеры, подвешенные как скалолазы, танцевали на стене дворца (нечто подобное играли и у нас в саду «Эрмитаж» во время Театральной олимпиады). «Сцена» была особым образом высвечена прожекторами; на ней в режиме реального времени менялась проекция, тут же создаваемая видеохудожником. Артисты раскачивались на эластичных «резинках» и своим движением, словно автомобильные «дворники», как бы расчищали засыпанное песком стекло (классический прием «сыпучей анимации»). Муравей, попавший на стекло проекции, на стене рядом с актерами казался размером с собаку. После песка художник работал с каплями полупрозрачных красок, превращавших вертикальную «сцену» в живописное полотно с маленькими живыми фигурами, а потом экран заливало водой и среди танцоров начинали эффектными тенями плавать живые ящерицы и рыбы, каждая из которых выглядела величиной с акулу.

Последним, ночным спектаклем на самой большой поляне королевских садов, феерическим закрытием фестиваля стало шоу огня и машин «Путь» немецкой группы «Пан.Оптикум» (кстати, тоже выступавшей в Москве на Театральной олимпиаде). Шоу, вдохновленное стихами Пабло Неруды, задающими «детские» вопросы о жизни, людях и стремлении к счастью, разыгрывалось на высоких платформах, движущихся среди огромной толпы зрителей. Музыка играла, клоуны и жонглеры в экзотическом гриме что-то кричали и пели, вращались диковинные механизмы, били фонтаны огня, а высоко над толпой на центральной платформе бился в пароксизме вдохновения главный герой -- поэт, время от времени припадая к печатной машинке. Все закончилось чередой гигантских фейерверков: на фоне ночного неба среди беспрерывно меняющихся колес, ливней и столбов огня под торжественную музыку на страшноватых, как будто средневековых пыточных механизмах медленно раскачивались, вращались, взлетали и падали полуобнаженные герои. Впечатляло.

На сем третий Teatro a Corte завершился, оставив легкую зависть. У нас летний Чеховский фестиваль, который тоже вот-вот закончится, уже восемь лет, со времен Театральной олимпиады, почти не устраивает уличных праздников, а ведь вокруг Москвы тоже немало прекрасных усадебных комплексов.