В сегодняшнем мировом оперном пространстве серьезные потрясения редки, а когда речь идет об итальянской опере эпохи раннего романтизма (бельканто), то опероманы разве что покровительственным тоном похвалят ту или иную удачно взятую ноту, после чего ими ставится точка.

Событие, происшедшее на Мюнхенском оперном фестивале в июле, -- подтверждение тому, что в нашей жизни бывают исключения. Публике была представлена новая постановка «Лукреции Борджиа» Гаэтано Доницетти. В исполнении великих певиц ХХ столетия -- Монтсеррат Кабалье (прославилась именно в этой партии в 1965 году), Лейлы Генчер и Джоан Сазерленд -- эта опера давно является раритетом и своего рода фетишем на CD-полках вокаломанов. Но в театральном репертуаре она встречается нечасто, что и понятно: практически нет достойных претенденток на главную роль. В постановке Баварской национальной оперы в заглавной роли выступила знаменитая словацкая певица Эдита Груберова, которая в последнее время поет в основном в Мюнхене, Вене и Цюрихе. Известный немецкий режиссер, представитель радикального «режиссерского театра» Кристоф Лой сделал спектакль специально на Груберову, что в очередной раз подтверждает ее исключительный статус в европейском оперном мире.

Нужно признаться, что многие знатоки с большим подозрением шли в этот вечер в здание Баварской оперы -- солидный возраст певицы только усиливал тревожные мысли. Но с первых секунд появления Груберовой на сцене появлялось ощущение, что оперная дива перешагнула через «окаменелый» статус примадонны, через стереотип, согласно которому итальянская опера должна идти только в традиционных костюмах и строго по ремаркам либретто. Конечно, мы знаем примеры «новых концепций» в постановках опер бельканто в Германии, но, кажется, еще никогда не было столь органичного соединения современного театра и истинно примадоннского вокала.

Венецианская злодейка (историческая Лукреция Борджиа действительно была почище пресловутой Мессалины) предстает у Груберовой в нескольких ипостасях. В прологе, где героиня поет колыбельную молодому Дженнаро (он сын Лукреции, но не знает об этом), мы видим парадно поданную, даже рафинированную современную женщину в летах, которая хочет всячески понравиться молодому герою. Это почти инцестуозное стремление. Благородство и изысканность первого образа сочетаются с образом «доброй тети», которая пытается всеми силами «отмыть» свое имя в глазах молодого красавца, ведь в ту пору Лукреция Борджиа превратилась в символ зла, разврата и насилия.

Роль выстроена цельно и строго, в ней нет ни одного пустого и формального эпизода. Любое движение, взгляд и жест оправданы и продуманы до мелочей. В сцене с мужем герцогом Альфонсо (обладатель красивейшего голоса итальянец Франко Вассалло), где Лукреция предстает в отличном от пролога виде -- злющим буржуазным функционером, в строгом современном брючном костюме, сродни начальнице крупного департамента, -- ее походка выглядит неуверенной, героиня переминается с ноги на ногу.

Примечательно, что теноровая партия Дженнаро исполнена блистательным соплеменником Груберовой -- молодым словацким тенором Паволом Бресликом. Артист по праву имеет в спектакле чуть ли не равнозначный с Груберовой успех. Модельная внешность позволяет певцу появиться в прологе с голым торсом, а уверенная вокальная техника дает ему возможность слиться в искрометном дуэте с главной героиней. Еще одна удача спектакля -- брючная роль Орсини в исполнении английской певицы Элис Кут, которая без труда справляется со сложной партией.

Апогей роли Лукреции -- финальная сцена оперы, где героиня появляется в длинном белом парике Смерти и объявляет всем присутствующим (которых заманили во дворец под предлогом банкета), что они отравлены. Торжество Лукреции сменяется ужасом -- она видит среди жертв своего сына. Смерть Дженнаро показана символически -- он просто садится на стул спиной к зрительному залу рядом с остальными убиенными. Финальная ария Лукреции фактически является сценой сумасшествия: героиня то снимает, то снова надевает парик, наводя ужас на зрительный зал в момент сложнейших колоратур с «замогильными» интонациями.

Именно режиссер помог знаменитой певице раскрыть редкие для сложившейся вокалистки артистические способности. Другим художественным открытием можно назвать принцип «превращения» вокально сложных фрагментов в достоинства исполнения. Когда Груберова в конце оперы берет трудные пассажи снизу вверх с каким-то страшным завыванием, как будто поднимаясь голосом из самой глубины души своей страшной героини, понимаешь, что такое истинное певческое мастерство. Признаюсь, это первый для меня пример талантливого и убедительного осовременивания оперы итальянского бельканто.

«Лукреция Борджиа» уже вторая совместная работа Эдиты Груберовой с режиссером Кристофом Лоем. Два года назад в том же Мюнхене певица с блеском исполнила партию Елизаветы Первой в опере Доницетти «Роберт Деверэ». Кажется, к Груберовой приходит и позднее мировое признание: в следующем сезоне она дает сольный концерт в Театре Елисейских Полей как истинная primadonna assoluta -- в Париже, городе, который ее долго «в упор не видел». Может быть, еще не поздно зазвать словацкую диву и в Москву?